Откуда они появились, я не заметил. Обернулся вслед за Шаманом и увидел на фоне заката мужчину и двух женщин. Мужчина с коротким копьем. Таких копий я еще не видел. Острие копья похоже на лезвие большого обоюдоострого ножа. Явно железное. У одной из женщин за спиной лук с приспущенной тетивой из оленьих жил. В торбе, возможно, стрелы. Лица жесткие, как кулаки. Одеты почти полностью в одежду из шкур. Но на той, что с луком, свитер под шкурой. У второй – военная шапка-ушанка. С кем-нибудь из пастухов ведут обмен. Или грабеж? Осанка прямая, горделивая. Вроде люди, а вроде – нет. Чувствуешь что-то чуждое.
С первого взгляда стало понятно, почему эвелны их избегают. И в разговорах не называют, только «они», «те», «их». Я сразу назвал их для себя «темными». Не из-за цвета кожи. Загорелые обветренные лица не смуглее эвелнских. Тёмен психический настрой. Казалось, вечер помрачнел и стал тяжелым в их присутствии. Не хотел бы я с такими встретиться без Шамана в их родных местах, где еще не ступала нога цивилизованного человека. Это примерно три-четыре тысячи километров бескрайних гор между Магаданом и Якутском и западнее Якутска. Не могу утверждать, что съедят, но сочувствия не дождешься. Возможно, они вообще не считают людьми никого, кроме своего племени.
Общались они только с Шаманом. Меня не замечали, в том смысле, что взгляд их проходил мимо, не задерживаясь. Так мы смотрим на стиральную машину или на кошку соседа. Я тоже старался не вглядываться. Не дай бог чем-нибудь задеть таких. Сначала порвут на части, потом, может, подумают. Однако нет, не подумают.
Особенность их языка заключается в неразрывной связи звуков с жестикуляцией. Не как в итальянском, где жестикуляция акцентирует словесные выражения, а как будто жесты являются такими же словами языка, как и сочетания звуков. Звуки щелкающие, хрипящие, с короткими гласными и неожиданным тонированием. Дождались, пока Шаман изготовит нужную им смесь, кивнули, похрипели ему, не взглянув на меня, ушли. Вечер посветлел. Воистину тартары какие-то.
– Это «сумеречные люди»?
– Они.
– Почему так мрачно-то?
– Это наиболее древние.
– Древнее эвелнов?
– Всех народов здесь.
– Как ты можешь это знать?
– По языку.
– Что особенного в их языке?
– Чем древнее язык, тем он первозданнее.
– Как это?
– В первозданных языках слова буквальны.
– Не понимаю.
– Например, слово «медведь» означает «грозный спит всю зиму».
– А жесты?
– «Медведь» произносится так: «угроза (звук) – спит (жест) – зима (звук) – всегда (жест)».
– Здорово. Принципиально ново. А еще?
– Не ново. Все языки так начинались.
– Расскажи еще.
– «Бубен» – «гумм-денн». Просто повторение звука.
– Так и слово «бамбук»?
– Да, это след древнего языка.
– А жестами?
Шаман показал жест, означающий, что ему некогда сейчас заниматься уроками языка.
......
– Почему их до сих пор не «открыли»?
– Они не хотят.
– Ну, мало ли, что они хотят. Других же открыли.
– Их речь более сильна, чем наша. Будет так, как они хотят.
– При чем здесь речь?
– Речь создает мир.
– И чем же она сильна?
– Я уже говорил – первозданна. И гораздо меньше различие между словом и делом.
Владимир Серкин «Хохот шамана»