Мужчины
Re: Мужчины
ошиблась как всегда?
Re: Мужчины
то ли слышится мне... то ли кажется... 
:d_sunny:
:d_sunny: Re: Мужчины
поплакать што ли 
Re: Мужчины
Зачэм плакать, Крамаров же правду говорил. Себе нужно доверять... :d_teddy:
Себе нужно доверять... :d_teddy:
Re: Мужчины
А чем тебе 10-й не угодил?
Re: Мужчины
щенячистый какой то
Re: Мужчины
Ну если по такому принципу, то 8-й самый не щенячистый.
Re: Мужчины
Ну, да. Есть такое.
А вот если бы разрешили многомужество, кого бы точно в свой гарем не взяла?
А вот если бы разрешили многомужество, кого бы точно в свой гарем не взяла?
Re: Мужчины
:roze:
не может у меня быть гарема
сорьки :roze:
я любить могу
быть не могу
не может у меня быть гарема
сорьки :roze:
я любить могу
быть не могу
Re: Мужчины
Ты, сказала.
Re: Мужчины
взято у Акунина
Поливанов
Жил-был на свете странный человек. Странный в том смысле, что к нему трудно было применить обычные параметры, по которым оценивают людей. О нем многие вспоминают в мемуарах – он производил яркое впечатление. На одних прекрасное, на других ужасное, но неизменно сильное. В любом случае, он, кажется, был несносен – как большинство тех, кто много о себе понимает. Раньше, всего каких-то сто лет назад, даже меньше, у нас в стране таких людей было много. Только они, как известно, и делают жизнь интересной.
Евгений Дмитриевич Поливанов был человеком не хорошим и не плохим, то есть и хорошим, и плохим. Может быть, он вообще не придавал значение нравственности – такое складывается впечатление, когда почитаешь про его чудачества. Или же у него была своя собственная этика.
Кажется, он легко брал чужое. И так же легко отдавал своё, иногда последнее. Вроде бы очень любил жену, но в то же время вроде бы имел и еще одну, которую тоже очень любил.
Виктор Шкловский, коллекционировавший ярких личностей, называл Поливанова «обычным гением». В известном романе Вениамина Каверина «Скандалист» Поливанов выведен под именем переводчика Драгоманова. «Его лингвистические работы по тонкости догадок человеческому уму почти непонятны, - говорят про Драгоманова коллеги. - Третьего дня он явился на лекцию, прошу извинения, в подштанниках. Его подозревают — и не без оснований — в тайной торговле опиумом. Берегитесь его!». Сам автор о Драгоманове-Поливанове пишет: «Его боялись. Все знали, что он наркоман, что у него темное прошлое неудачника, путешественника, игрока».
Реальный Поливанов плюс к тому был еще однорук. Положил кисть на рельс, и ее отрезало. То ли хотел что-то себе доказать, то ли был под воздействием каких-нибудь препаратов. Может, он лишился руки и как-то иначе, черт его знает. Во всяком случае, потом он умудрялся жить так, что никто его однорукости не замечал.
Наркоман? Да, причем тяжелый. Сначала кокаинист, потом прочно сел на героин. В бутырском медзаключении сказано: «3/к Поливанов, страдающий наркоманией, нуждается ежедневно в 2-х кратной инъекции героина».
Однако непохоже, что аддикция хоть как-то притупляла его необычайно острый и мощный интеллект. Возможно, как у Шерлока Холмса, только обостряла.
Поливанов всю жизнь интересовался сложным и необычным. Знал множество редких языков, сколько точно неизвестно. Одни пишут, что восемнадцать, другие что двадцать восемь.
Я с Поливановым свойственник по линии японского языка. Он – один из трех отцов-основателей, трех былинных богатырей российской японистики. Как только я начал всерьез интересоваться Японией, с шестнадцати лет, все время натыкался на этих трех чудо-самураев: Поливанов-Невский-Конрад, причем Поливанов среди них был вроде Ильи Муромца, самый могучий. Все трое были почти одногодками, все отучились на восточном отделении Петербургского университета незадолго перед мировой войной.
Евгений Поливанов был гениальным лингвистом, специалистом по диалектам. Вроде бы мирная ученая профессия, но вся его биография – сплошное цунами. То он жил в жуткой японской глуши с рыбаками, изучал их говор и тянул вместе с ними сети (одной-то рукой); то вроде бы работал на царскую разведку; затем вдруг оказался большевиком-подпольщиком, заместителем первого наркоминдела товарища Троцкого; как-то очень равнодушно ушел из партии («выбыл механически как пассивный»); в последние годы своей недолгой жизни был в городе Фрунзе профессором Института киргизского языка. Жил (в советские времена!) со слугой-китайцем. Ну, про героин я уже рассказывал. Может, из-за него и в Среднюю Азию переселился.
В годы Большого Террора всех богатырей отечественной японистики, разумеется, взяли, одного за другим.
Первым – эксцентричного Евгения Поливанова с его эстонской женой. Потом Николая Невского с его японской женой. Их дочку-полуяпонку взял на воспитание тихий Николай Конрад, но скоро добрались и до Конрада.
Конечно, объявили шпионами. Конечно, пытали. Поливанова и Невского расстреляли (жен тоже живыми не выпустили). Николай Иосифович Конрад, отсидев, потащил дальше на подломленных плечах отечественную японистику почти в одиночку. Его я не застал совсем чуть-чуть. Учился у его учеников, молодых японистов.
Господи, у нас не было ни одной отрасли науки, ни одного направления культуры, даже ни одного вида спорта, где чугунная, бездарная, тупая, бессмысленно жестокая сила не вытоптала своими коваными сапожищами всё самое яркое и живое. Именно за это я ее так и ненавижу, эту поганую «арестократию», какой бы аббревиатурой в каждый конкретный исторический момент она себя ни называла. За то, что всегда уничтожала людей, которые много о себе понимали – и ладила только с теми, кто понимает о себе мало. Именно такую страну, с приниженным, пришибленным, не вякающим населением они всегда и строили.
Из заявления з/к Поливанова от 1 октября 1937 г.:
«Прошу о прекращении тяжелых приемов допроса (физическим насилием), так как эти приемы заставляют меня лгать и приведут только к запутыванию следствия. Добавлю, что я близок к сумасшествию».
Иногда я думаю: было бы здорово, если бы мои представления о Том Свете оказались ошибочными. Пусть бы были и Суд, и Рай – и обязательно Ад. Обязательно.
На всякий случай, чтоб никто там, на Страшном Суде, не забыл, не перепутал:
Арестовывал Поливанова лейтенант госбезопасности Маргайтис. Вел следствие и мордовал сержант (!!!) Мальцев. К смерти приговорили диввоенюрист Голяков, бригвоенюрист Зарянов и военюрист 1 ранга Кандыбин.
Ну, а как звали главного начальника всех палачей, и так известно.
Поливанов
Жил-был на свете странный человек. Странный в том смысле, что к нему трудно было применить обычные параметры, по которым оценивают людей. О нем многие вспоминают в мемуарах – он производил яркое впечатление. На одних прекрасное, на других ужасное, но неизменно сильное. В любом случае, он, кажется, был несносен – как большинство тех, кто много о себе понимает. Раньше, всего каких-то сто лет назад, даже меньше, у нас в стране таких людей было много. Только они, как известно, и делают жизнь интересной.
Евгений Дмитриевич Поливанов был человеком не хорошим и не плохим, то есть и хорошим, и плохим. Может быть, он вообще не придавал значение нравственности – такое складывается впечатление, когда почитаешь про его чудачества. Или же у него была своя собственная этика.
Кажется, он легко брал чужое. И так же легко отдавал своё, иногда последнее. Вроде бы очень любил жену, но в то же время вроде бы имел и еще одну, которую тоже очень любил.
Виктор Шкловский, коллекционировавший ярких личностей, называл Поливанова «обычным гением». В известном романе Вениамина Каверина «Скандалист» Поливанов выведен под именем переводчика Драгоманова. «Его лингвистические работы по тонкости догадок человеческому уму почти непонятны, - говорят про Драгоманова коллеги. - Третьего дня он явился на лекцию, прошу извинения, в подштанниках. Его подозревают — и не без оснований — в тайной торговле опиумом. Берегитесь его!». Сам автор о Драгоманове-Поливанове пишет: «Его боялись. Все знали, что он наркоман, что у него темное прошлое неудачника, путешественника, игрока».
Реальный Поливанов плюс к тому был еще однорук. Положил кисть на рельс, и ее отрезало. То ли хотел что-то себе доказать, то ли был под воздействием каких-нибудь препаратов. Может, он лишился руки и как-то иначе, черт его знает. Во всяком случае, потом он умудрялся жить так, что никто его однорукости не замечал.
Наркоман? Да, причем тяжелый. Сначала кокаинист, потом прочно сел на героин. В бутырском медзаключении сказано: «3/к Поливанов, страдающий наркоманией, нуждается ежедневно в 2-х кратной инъекции героина».
Однако непохоже, что аддикция хоть как-то притупляла его необычайно острый и мощный интеллект. Возможно, как у Шерлока Холмса, только обостряла.
Поливанов всю жизнь интересовался сложным и необычным. Знал множество редких языков, сколько точно неизвестно. Одни пишут, что восемнадцать, другие что двадцать восемь.
Я с Поливановым свойственник по линии японского языка. Он – один из трех отцов-основателей, трех былинных богатырей российской японистики. Как только я начал всерьез интересоваться Японией, с шестнадцати лет, все время натыкался на этих трех чудо-самураев: Поливанов-Невский-Конрад, причем Поливанов среди них был вроде Ильи Муромца, самый могучий. Все трое были почти одногодками, все отучились на восточном отделении Петербургского университета незадолго перед мировой войной.
Евгений Поливанов был гениальным лингвистом, специалистом по диалектам. Вроде бы мирная ученая профессия, но вся его биография – сплошное цунами. То он жил в жуткой японской глуши с рыбаками, изучал их говор и тянул вместе с ними сети (одной-то рукой); то вроде бы работал на царскую разведку; затем вдруг оказался большевиком-подпольщиком, заместителем первого наркоминдела товарища Троцкого; как-то очень равнодушно ушел из партии («выбыл механически как пассивный»); в последние годы своей недолгой жизни был в городе Фрунзе профессором Института киргизского языка. Жил (в советские времена!) со слугой-китайцем. Ну, про героин я уже рассказывал. Может, из-за него и в Среднюю Азию переселился.
В годы Большого Террора всех богатырей отечественной японистики, разумеется, взяли, одного за другим.
Первым – эксцентричного Евгения Поливанова с его эстонской женой. Потом Николая Невского с его японской женой. Их дочку-полуяпонку взял на воспитание тихий Николай Конрад, но скоро добрались и до Конрада.
Конечно, объявили шпионами. Конечно, пытали. Поливанова и Невского расстреляли (жен тоже живыми не выпустили). Николай Иосифович Конрад, отсидев, потащил дальше на подломленных плечах отечественную японистику почти в одиночку. Его я не застал совсем чуть-чуть. Учился у его учеников, молодых японистов.
Господи, у нас не было ни одной отрасли науки, ни одного направления культуры, даже ни одного вида спорта, где чугунная, бездарная, тупая, бессмысленно жестокая сила не вытоптала своими коваными сапожищами всё самое яркое и живое. Именно за это я ее так и ненавижу, эту поганую «арестократию», какой бы аббревиатурой в каждый конкретный исторический момент она себя ни называла. За то, что всегда уничтожала людей, которые много о себе понимали – и ладила только с теми, кто понимает о себе мало. Именно такую страну, с приниженным, пришибленным, не вякающим населением они всегда и строили.
Из заявления з/к Поливанова от 1 октября 1937 г.:
«Прошу о прекращении тяжелых приемов допроса (физическим насилием), так как эти приемы заставляют меня лгать и приведут только к запутыванию следствия. Добавлю, что я близок к сумасшествию».
Иногда я думаю: было бы здорово, если бы мои представления о Том Свете оказались ошибочными. Пусть бы были и Суд, и Рай – и обязательно Ад. Обязательно.
На всякий случай, чтоб никто там, на Страшном Суде, не забыл, не перепутал:
Арестовывал Поливанова лейтенант госбезопасности Маргайтис. Вел следствие и мордовал сержант (!!!) Мальцев. К смерти приговорили диввоенюрист Голяков, бригвоенюрист Зарянов и военюрист 1 ранга Кандыбин.
Ну, а как звали главного начальника всех палачей, и так известно.
- Вложения
-
- 456113_original.jpg
- (69.01 КБ) 1686 скачиваний
Re: Мужчины
и опять от Акунина
В издательство «НЛО» есть замечательная серия «Россия в мемуарах». Я являюсь постоянным потребителем этой книжной продукции – она будто создана специально для людей вроде меня. (Судя по тиражам, нас таких на свете немного).
Ужасно интересное чтение – воспоминания предпринимателя Николая Варенцова (1862 – 1947) «Слышанное, виденное, передуманное, пережитое», которые были написаны в глухие советские годы для домашнего употребления (большинство интересных и честных мемуаров именно так и созданы).
В книге со знанием дела показана жизнь купеческой России, особой субкультуры, так много значившей и так много сделавшей для страны. Множество поразительных судеб, ярких личностей, невероятных историй описывает умный, спокойный автор, обладающий феноменальной памятью и не склонный к привиранию (это всегда чувствуется).
Один сюжет хочется пересказать. Он поразил меня тем, чем всегда поражает подлинная жизнь: незарифмованностью событий. Обычно, если нам что-то рассказывают, мы, будучи людьми начитанными и умудренными, заранее начинаем кивать головой: мол, как же, как же, можете не продолжать, знаю, чем этакие фабулы заканчиваются. В литературе всё именно так и случается. В жизни – необязательно.
Жил-был на окраине Москвы отставной офицер – одинокий, немолодой, бедный. Окна его домика выходили на кладбище Покровского монастыря, где в 19 веке часто хоронили купцов. Майор просиживал на этом наблюдательном пункте с утра до вечера. Как завидит похоронную процессию попышней и помноголюдней, сразу – мундир, ордена. Ввинтится в толпу скорбящих, давай раскланиваться направо-налево. Через несколько минут вроде как уже свой. Опять же высокоблагородие, купечество смотрит с уважением. Никто не удивится, если почтенный человек отправится вместе со всеми на поминки. Там майор как следует закусывал, выпивал, учтиво прощался и возвращался домой, считая, что день удался. Такая в общем была у него жизнь.
Однажды, рассказывает Варенцов, этот самый отставной майор Берг пристроился к особенно помпезным похоронам. Узнал, что умер промышленник Ершов, оставил после себя большущий капитал, который достанется сильно хворой, к тому же еще и горбатой дочке. И что-то такое у Берга в его немецкой голове щелкнуло, как в арифмометре. Подкатился он к карете, помог вдове спуститься с подножки. Сказал, что является давним приятелем незабвенного Прова Самсоныча (или как там звали покойника). Вдова пригласила в дом, помянуть усопшего.
На поминках майор проявил себя сахаром медовичем, хозяйке ужасно понравился, и она пригласила его заходить еще. Он – с удовольствием. И вскоре посватался к юной инвалидке, которая, несмотря на свое богатство, не чаяла когда-либо выйти замуж.
«Ну дальше понятно, - говорит здесь читатель. – Продолжение этой злой сказки можешь не рассказывать. Скользкий и бесстыжий гад этот твой Берг! Бедную девушку он, конечно, быстренько свел в могилу, а приданое пустил на ветер».
А вот и фигушки тебе, дорогой читатель.
Горбунья действительно через несколько лет умерла, потому что была сильно нездорова. Но за эти годы родила мужу несколько детей, и жила с ним как-то очень счастливо. Берг не растранжирил ершовские капиталы, а совсем наоборот: переписался из потомственных дворян в купеческое сословие, взял управление предприятием в свои руки и развернул дело до невиданных масштабов.
Автор пишет, что весь остаток жизни, каждый день, Берг с утра ездил на могилу жены и отстаивал панихиду в ее память, а уж потом отправлялся в контору вершить дела.
Дочитав трогательную притчу, я сказал себе: «Умилительно, но смахивает на приукрашенную легенду. Проверим-ка, как оно было на самом деле».
Представьте себе, именно так всё и было. Павел Васильевич Берг (1818 – 1894) был, поправка, не отставным майором, а отставным подполковником. Прочее же всё истинная правда. К концу жизни П.В.Берг владел золотыми приисками, заводами, текстильными мануфактурами. Жена похоронена на Покровском кладбище, рядом с которым я прожил много лет. На месте монастырского погоста в мои времена находилась спортплощадка, где я скакал с теннисной ракеткой – выходит, по костям счастливой горбуньи.
Там много подобных историй, в варенцовских мемуарах. Рекомендую
Re: Мужчины
Николай Кофырин
Вокруг жизни Людвига II Баварского так много мифов, что уже трудно разобраться, где правда, а где вымысел. Он сам сложил о себе сказку, загадку, которую до сих пор разгадывают.
Попытался разгадать эту загадку и я.
Сведения о «сказочном короле», как называли Людвига баварцы, крайне противоречивые, также как и свидетельства о его таинственной смерти.
Его отец – кронпринц Максимилиан (будущий король Баварии Максимилиан II) и мать – прусская кронпринцесса Мария, дочь принца Фридриха Вильгельма Карла, скрывали факт рождения наследника несколько дней. Почему же?
Людвиг родился в Мюнхене 25 августа 1845 года. Своё детство он провёл в замке родителей Хоэшвангау ("Лебедином замке") – летней и охотничьей резиденции Виттельсбахов. По преданию, династия Виттельсбахов, к которой принадлежал Людвиг II, берёт начало от средневековых рыцарей, замок которых располагался у "Лебединого озера" – Шванзее.
Исторический замок Гогеншвангау был построен в XII веке между двух горных озер – Шванзее (Лебединое озеро) и Альпензее (Альпийское озеро). Замок сильно пострадал во время наполеоновских войн 1800-1809 годов; от него остались руины. Романтически настроенный принц Максимилиан купил руины замка и в 1832-1836 годах построил свою летнюю резиденцию Хоэшвангау.
Стены замка, в котором жил юный Людвиг, украшали сцены из средневековых легенд, в том числе и сказание о лебедином рыцаре Лоэнгрине.
Родители не уделяли внимания детям. Со стороны отца воспитание сводилось лишь к наказаниям. Он лично сёк детей. Поэтому юный мечтательный Людвиг искал убежище в романтическом мире сказок.
Возможно, в детстве Людвига перекормили сказками, которые ему рассказывал сам Ганс-Христиан Андерсен, специально приглашаемый для этого родителями.
Людвиг с детства любил театр, участвовал в домашних спектаклях. Ещё в ранней юности Людвиг проявлял большой архитектурный талант. Будущий король обладал романтическим и мечтательным складом характера, обожал музыку, природу и поэзию, и совершенно не готовился к управлению страной.
Когда Людвигу было шестнадцать лет, в его жизни произошло событие, во многом определившее его судьбу. 2 февраля 1861 года он присутствовал на представлении оперы знаменитого немецкого композитора Рихарда Вагнера «Лоэнгрин». Музыка Вагнера потрясла юного Людвига, и с той поры он стал страстным поклонником композитора.
10 марта 1864 года умер король Максимилиан. В тот же день королём Баварии был объявлен 18-летний Людвиг. 11 марта в 10 часов утра в зале заседаний Государственного совета Людвиг принёс клятву на конституции Баварии. Юный король был одержим своей миссией и идеей святого царства Божией Милости. В тронной речи Людвиг сказал: «Я всегда буду делать всё, что в моих силах, чтобы принести моему народу счастье».
Людвига называли самым красивым королём Европы. Он был писаным красавцем ростом 1 м 91 см, с пышными тёмно-каштановыми вьющимися волосами и огромными мечтательными глазами. Современников поражали своим необыкновенным выражением глаза Людвига. Их цвет менялся от светло-голубого до чёрного в зависимости от расположения духа короля.
«Это страстные глаза Адониса», — говорил дед юного короля Людвиг I.
А знаменитый французский психиатр Morel видел в них иное: «это глаза, в которых горит будущее сумасшествие».
Женщины души не чаяли в молодом красавце. Но Людвиг всю жизнь был влюблён только в одну женщину – в свою кузину, австрийскую императрицу Елизавету, более известную под именем Сисси.
Её считали самой красивой женщиной тогдашней Европы. Но жениться на ней Людвиг не мог.
Да, всё могут короли. И судьбы всей земли вершат они порой. Но что ни говори, жениться по любви не может ни один король!
Людвиг и Сисси были похожи не только внешне, но и внутренне. Сисси вроде бы даже любила Людвига. Однако она не смогла отказаться от австрийской короны. «У людей нашей профессии не бывает истории. Мы декоративные лица. Потом нас быстро забывают, если только мы не сможем придать себе кое-какой значимости, уйдя из жизни добровольно».
Под влиянием Сисси Людвиг принял спонтанное решение о помолвке с её младшей сестрой Софией Шарлоттой. «Ты докажешь всем, что человеком и королём можно стать, только делая добро и оставаясь чистым».
Людвиг называл свою невесту Эльзой по имени героини легенд о Лоэнгрине, однако при этом не чувствовал себя влюблённым Лоэнгрином.
Однажды Людвиг, будучи женихом Софии Шарлотты, хотел доставить ей неожиданное удовольствие. Он набрал хор странствующих музыкантов и направился в замок невесты, чтобы врасплох исполнить серенаду. Каково же было его возмущение, когда жених увидел, как его возлюбленная играет локонами своего аббата. Они были спасены подоспевшими охотниками. София была возвращена отцу. Она заявила, что Людвиг одержим галлюцинациями.
Людвиг всё время откладывал момент свадьбы, к которой всё уже было готово. Разгневанный отец невесты поставил ультиматум: если король не согласен жениться на его дочери 28 ноября, то он расторгнет эту помолвку. Людвиг с радостью ухватился за этот предлог. «Твой жестокий отец разлучил нас», – написал он невесте. После чего с облегчением выбросил бюст Софии в окно.
Разрыв помолвки ошеломил не только родителей Софии, но и родню Людвига и высшую знать. Елизавета Австрийская писала матери: «Я рада только тому, что София это так воспринимает, счастливой, видит Бог, с таким человеком она бы не стала».
Однако никто не догадывался, что спустя три дня после помолвки с королём Людвигом Софи влюбилась в коммерсанта Эдгара Ханфштенгля и тайно встречалась с ним во дворце Пель.
«Я не люблю Людвига, но я не хочу, чтобы он об этом узнал». Она хотела стать королевой, и при этом иметь любовника-простолюдина. Это очень убедительно показано в фильме «Софи – страстная принцесса».
«За любовь нужно бороться. Потому что всё скоротечно словно трава. И даже человек. Он появляется словно цветок в степи. Вдруг налетает ветер, и его уже нет. И там, где был цветок, не остаётся ни следа. И только в любви мы обретаем бессмертие».
После расторжения помолвки, Людвиг писал Рихарду Вагнеру, что чувствует себя выздоровевшим от смертельно опасной болезни.
С тех пор Людвиг отказывался от всех навязываемых ему браков и возненавидел всех женщин.
Одной знаменитой актрисе Людвиг приказал читать ему вслух. Эти чтения происходили в спальне короля денно и нощно. Король лежал в постели, а красивая чтица сидела рядом на кресле. Однажды актриса, увлёкшись чтением, во время декламации присела на край кровати короля. Это вызвало страшный гнев Людвига. В 24 часа она была выслана из Баварии за оскорбление величества, несмотря на то, что являлась любимицей Мюнхена.
Однажды, прогуливаясь по парку, Людвиг встретил жену своего секретаря. На следующий день он заявил секретарю: «Я видел лицо вашей жены». Секретарь стоял в недоумении. «Я видел лицо вашей жены», — резко повторил король. Секретарь поспешил заявить, что впредь эта неосторожность не повторится.
Единственная женщина, которую Людвиг II выносил и даже ласкал, была принцесса Гизела, жена принца Леопольда (дяди Людвига). По своим странностям и эксцентричности принцесса Гизела не только походила на Людвига II, но даже превосходила его. Поэтому неудивительно, что король был милостив к человеку, который его понимал.
С матерью у Людвига также никогда не было тёплых отношений, ни в детстве, ни в зрелом возрасте. С годами он даже возненавидел мать и называл её не иначе как «вдова моего предшественника».
После вступления на престол юный король с усердием выполнял свои обязанности государя. Почти каждую неделю Людвига приглашали участвовать в заседании совета министров Баварии. Людвиг старался, но правил неумело. Вскоре ему надоела политическая жизнь. Он возненавидел это сборище лицемеров и ничтожеств.
Известный теолог того времени Игнац фон Деллингер писал: «Наш король постоянно живёт в мире фантазий, поэзии, музыки, драмы. Он ничего не хочет знать о прозе жизни».
С большим желанием Людвиг занялся вопросами культуры. Он считал, что в развитии искусства заложен мощный импульс развития всего государства.
Первым делом он пригласил к себе в Мюнхен Рихарда Вагнера. Людвиг писал Вагнеру: «С самого раннего детства вы были, не подозревая о том, единственной моей отрадой, наставником и учителем, лучшим другом, который беседовал с моим сердцем».
4 мая 1864 года Людвиг лично познакомился со своим кумиром. Когда они встретились, Людвиг опустился перед Вагнером на колени.
Молодой король буквально спас композитора от долговой тюрьмы. Людвиг предоставил в распоряжение Вагнера свою загородную виллу и обещал оплачивать все его расходы, чтобы, как он писал в одном из своих писем к Вагнеру, тот «мог свободно расправить могучие крылья своего гения в чистом воздухе восхитительного искусства».
Людвиг выделил деньги на музыкальную драму Вагнера «Кольцо Нибелунга», которую тот должен был написать за три года. Также король нашёл средства на строительство Дворца фестивалей в Байройте, где и сейчас ставят оперы Вагнера.
По-настоящему знаменитым Рихард Вагнер стал лишь после знакомства со своим добрым гением. О Людвиге композитор говорил: «Он … неслыханное чудо!».
Позже Рихард Вагнер утверждал, что король был абсолютно немузыкален. Вагнер писал своему другу доктору Вилле: «К сожалению, король такой блестящий, такой благородный, такой эмоциональный и изумительный, что я боюсь, как бы его жизнь не пропала, как ручеёк в песке, в этом жестоком мире. Мне так везёт, что я просто раздавлен; только б он жил…»
В Мюнхене Людвиг создал музыкальную школу и решил построить новый оперный театр, оборудованный в соответствии с требованиями вагнеровских опер.
Он и Вагнер хотели вернуть театру его назначение – преображать искусством души людей!
Людвиг мечтал, чтобы Вагнер писал свои оперы в его новом "Лебедином замке" – Нойшванштайн. «Здесь мы будем чувствовать божественное дыхание небес».
Но баварским бюргерам и правительству, обеспокоенному ростом расходов короля на театр и музыку, не нравилась дружба с расточительным композитором.
В декабре 1865 года Людвиг был вынужден уступить требованиям правительства, жителей Мюнхена и его собственной семьи и выслал Рихарда Вагнера из Баварии.
«Жизнь его в обыденных условиях мира промелькнёт, как мгновенный, божественный сон!» – говорил Вагнер о Людвиге.
Людвиг очень переживал случившееся. Все последующие годы, вплоть до смерти Вагнера в 1883 году, Людвиг постоянно с ним переписывался и перечислял деньги на театральные постановки в Байройте. Там по приказу короля Вагнер и был похоронен.
«Именно я первым признал художника, которого сегодня оплакивает весь мир», – любил повторять Людвиг. – «Вагнер – это величайший дар, который я могу принести моему народу. Вагнеру я обязан смелостью и верой в то, что я могу сделать что-то хорошее в жизни хотя бы в скромной роли посредника».
Но баварские бюргеры не понимали такой привязанности короля к Вагнеру. Их заботили только растущие траты короля. Он им казался чужим, странным, непонятным, необыкновенный, чужаком.
Искусство требует жертв. А обыватели на это не способны. То, что не сулит прямой денежной выгоды, обывателям не интересно.
«О сколь бедны и вульгарны многие люди. Их жизнь вертится внутри тесного и узкого круга их невзрачной повседневности», – писал Людвиг Вагнеру. – «Мы должны пробить брешь в стене потребительства. Потрясти законы, на которых покоится наш мир. Идеал вновь должен обрести жизнь!»
Страсть к вагнеровской музыке скоро перешла у Людвига в обожание самого Вагнера. Их даже подозревали в гомосексуальных отношениях. Но Вагнер резко отрицательно относился к гомосексуалистам.
Следующее письмо Людвига характеризует его отношение к Вагнеру. «Прошу вас не падать духом, прошу вас от имени тех, которых вы наделяете наслаждениями, которые мог бы даровать один лишь Бог. Вы и Бог! До смерти, до перехода в иной мир, в царство ночи миров, пребываю верным вам Людвиг». (Берг, 12 июня 1865 г.)
Когда в 1866 году началась война с Пруссией, Бавария выступила на стороне Германского союза и Австрии. Людвиг всячески старался избежать войны. Ради этого он даже готов был отказаться от престола.
Но Людвиг не смог остановить войны. Всё что он мог, это заявить: «для меня этой войны не существует».
Людвиг передал военные дела в руки своих министров и уехал в Швейцарию на встречу с Рихардом Вагнером.
После поражения Баварии в войне, Людвиг отходит от управления государством. Он удаляется в свои замки и руководит страной через послания. От посещения публичных мероприятий король отговаривался зубной болью и головокружениями.
«Для меня невыносимо, когда тысячи людей пялятся на меня, я не могу постоянно улыбаться и расточать приветствия, задавать вопросы, которые меня совершенно не волнуют и выслушивать крайне неинтересные ответы на них».
Когда Людвиг окончательно понял, что проявить себя в качестве прогрессивного правителя он не сможет, король увлёкся строительством новых дворцов и замков. Самыми крупными и дорогими его проектами были сказочный замок Нойшванштайн, уединённая резиденция Линдерхоф и пожалуй самый крупный его проект Херренкимзее — точная копия Версаля расположенный на острове Херренвёрт посреди озера Кимзее.
Замок Линдерхоф был построен в 1874–1878 годах на месте так называемого «королевского домика» его отца Максимилиана II. Линдерхоф является самым маленьким из трёх построенных Людвигом замков, но единственным достроенным до конца. При его постройке для снабжения светом была построена первая в мире тепловая электростанция.
Линдерхоф – настоящий маленький Версаль. Всё в нём напоминает «короля-солнце» Людовика XIV, который был образцом для Людвига. Одетый в костюм этого короля, Людвиг разгуливал по комнатам дворца и повторял всё то, что считал достойным из жизни французского монарха.
Посреди обеденной залы находился «столик, накройся!» – обеденный стол, который благодаря особому механизму мог спускаться вниз, в кухню, где слуги полностью сервировали его, затем, уже накрытый, стол снова поднимался в королевскую столовую.
Людвиг обедал один, но приказывал накрывать стол на 3-4 персоны. Во время трапезы он беседовал с духами представителей династии Бурбонов, мадам Помпадур, и был счастлив.
Помимо строительства замка Линдерхоф и замка Херренкимзее в 1868 году Людвиг задумал строительство замка Нойшванштайн (Neuschwanstein), что в переводе с немецкого означает «Новый лебединый утёс».
"Schwan" по-немецки означает "лебедь", а Schwein – «свинья». Поэтому нужно говорить правильно: не замок «свиньи», а «новый утёс лебедя».
«Я решил перестроить старый замок, – писал Людвиг Вагнеру. – Архитектурный стиль его будет воспроизводить первозданные германские рыцарские замки. Расположение его — одно из самых прекрасных, которое можно найти. Замок будет священным и неприступным».
Король приказал путём взрыва скалы опустить плато приблизительно на 8 м и создать тем самым место для постройки дворца. После строительства дороги и прокладки трубопровода 5 сентября 1869 года был заложен первый камень в основание замка.
Строительство было поручено придворному архитектору Эдуарду Риделю. Театральный художник Кристиан Янк переносил мечты Людвига на бумагу. При проектировании также использовались планы средневекового замка Вартбург.
Нойшванштайн стал для Людвига своего рода проекцией его внутреннего мира.
"На высокой скале, где на фоне небес
Дикой чащей разросся чернеющий лес,
Где среди тишины водопад лишь шумит,
Белый замок, как лебедь, над лесом парит..."
Вся архитектура и художественные украшения замка пронизаны мотивом лебедя. Лебедь — геральдическая птица старинного рода графов Швангау — преемником этого рода считал себя отец Людвига.
Изнутри замок украшен иллюстрациями к операм Вагнера и старинным германским легендам, прежде всего легендой о Лоэнгрине.
Это настоящий сказочный дворец. В замке можно заметить смешение архитектурных стилей неоренессанс, неоготика, необарокко.
В Нойшванштайне король приказал поставить несколько динамо-машин и провести электричество.
В 1869—1873 годах были построены ворота замка. Только в 1872 году на строительство было доставлено не менее 450 тонн цемента. В 1880 году на стройке было занято 209 плотников, каменотёсов и подсобных рабочих.
На возведение Нойшванштайна из государственной казны была израсходована гигантская сумма – шесть миллионов золотых марок. При этом добрая половина денег попросту разворовывалась. Обвиняли же в растратах короля. Лейб-медик короля, доктор Шлейс, так отзывался об окружающих монарха: «Эти продажные, мелкие, лживые, рабские натуры только поджигали его и вталкивали его в безумные затраты».
Когда министр финансов заявил королю, что денег у государства на постройку замка нет, и что государство и без того вошло в значительные долги, Людвиг II дал такой приказ в королевскую комиссию относительно дерзкого министра: «Высечь его, собаку, и потом выколоть ему глаза».
Людвиг обращался с просьбами займов в Бразилию, Стокгольм, Константинополь, Тегеран, а также к французскому правительству, обеспечивая за это нейтралитет на случай войны Франции с Германией. Всё это беспокоило Берлин, который следил за королём Людвигом.
Король даже задумал послать верных людей в крупные города Европы с целью ограбления банков. Однако «верные люди» предали своего короля, потратив выданные деньги на личные нужды и сообщив, что задуманный план сорвался по независящим от них обстоятельствам.
Если Людвигу приходила в голову какая-нибудь мысль, он немедленно должен был выполнить её. Однажды он узнал, что в Вене давалась опера, в которой выведена была мадам Помпадур. Людвиг приказал послу доставить партитуру оперы во что бы то ни стало, хотя ни автор, ни директор театра не желали отдавать её. Пришлось нанять стенографа и таким образом добыть партитуру.
Король искал понимания – и не находил, искал любви – и не находил, искал гармонии – и не находил. В результате он остался с самим собой. Одиночество – неизбежный удел таких людей.
В 1881 году Людвиг подружился с венским актёром Йозефом Кайнцем. Вместе они совершили поездку в Швейцарию по следам Вильгельма Телля.
Людвиг искал дружбы, ценил искренность и преданность.
«Но если бы мне чудом повстречался прямой и чистый сердцем человек, безумец, не утративший способность отпрянуть в ужасе перед ужасным. Когда бы предо мной явилась эта душа, не потерявшая иллюзий…»
– Я, я тот самый чистый человек, с душой, не утратившей иллюзий! – говорит Людвиг (в исполнении Хельмута Бергера) в гениальном фильме Лукино Висконти «Людвиг».
«…Так чем же провинился перед тобою этот человек с глубоким, нежным и открытым сердцем? Лишь тем, что молча преклонив колена, он столько лет любил тебя одну?!»
Последние годы жизни Людвиг сидел в Государственном совете заслонённый экраном, и никто не видел его лица. Когда королю наскучили постоянные приставания министров, он подумывал совершить побег. Он хотел продать Баварию и купить себе необитаемый остров, где бы его не стесняли ни конституция, ни совет министров. Директору государственных архивов Людвиг II приказал отправиться в глубь Гималайских гор, чтобы найти там такую страну, где Людвиг мог бы царствовать неограниченным монархом. Подданный объездил Канаду, Кипр, Крит и даже Крым, чтобы отыскать такой укромный уголок, где бы его монарх мог прожить спокойно несколько лет.
На придворных обедах устраивали сервировку стола так, чтобы сидящие за столом были скрыты вазами и цветами, дабы король не мог видеть присутствующих.
Один из приближённых должен был в течение нескольких недель являться к королю в маске, так как повелитель не выносил его лица.
Посещая театр, король прятался в ложе, а позже приказал играть оперы лишь для себя одного.
Людвиг не смог построить идеальное царство Божьей Милости в своём королевстве, и потому решил построить небесный Иерусалим для одного себя.
Нойшванштайн стал своего рода монастырём для одинокого Людвига. Здесь он скрывается от людей и суеты, здесь он хочет быть ближе к Богу.
Весной 1884 года король уже мог жить в своих покоях на 4 этаже. Там Людвиг II провёл четверть всего времени за последние два года до своей смерти.
В недостроенном замке Людвиг прожил всего 172 дня. После смерти короля в 1886 году все строительные работы были приостановлены. Уже через несколько недель после смерти Людвига II, замок открыли для посетителей, чтобы хотя бы частично компенсировать расходы.
В 1869—1872 годах по указанию Людвига в горах был построен альпийский деревянный дом. Там с середины 1870-х годов король проводил в уединении свой день рождения.
Людвиг наслаждался одиночеством и страдал от него. В последние годы своей жизни он всё больше и больше становился отшельником, окончательно ушедшим в собственный вымышленный мир, населённый героями легенд.
Днём король спал, а ночью отправлялся прогуляться на лошади, очень часто высоко в горы, где при свете луны декламировал любимого Шиллера. За это его стали называть «лунным королём».
Во время таких прогулок Людвиг II любил представлять себя в образе мифического Рыцаря Лебедя – Лоэнгрина, иногда даже переодевался в его костюм.
"Сказочный король" часто поднимался вверх по ущелью к горному мосту Мариенбрюке, названному так в честь его матери – принцессы Марии Фридерики Прусской.
По вечерам по приказу Людвига II во всех помещениях Нойшванштайна зажигали свет, чтобы под звёздным небом он мог издали любоваться своей резиденцией.
Король с детства избегал людей. Теперь эта особенность характера усилилась и превратилась в отшельничество. Людвиг таинственно бродил по пустым залам дворца, освещённым бесчисленным количеством свечей. Зимою он часто по ночам, одетый в фантастический костюм горного духа, предпринимал поездки в горы на санях, освещённых электрическим светом.
Очень часто Людвиг одевался в одежды пилигрима и воображал себя пилигримом из «Тангейзера». Нередко он изображал из себя рыцаря Тристана. Но самым большим его любимцем был лебединый рыцарь Лоэнгрин.
Людвиг повелел привезти в Нойшванштайн самых породистых лебедей царской метки, чтобы любоваться ими. Известно, что медитация при любовании белым лебедем очищает душу. Уподобляясь белой лебеди, человек входит в порядок бессмертия. Так учили рыцари Святой Чаши в замках Грааля.
Людвиг не только хотел быть Лоэнгрином, но хотел даже жить Лоэнгрином. Для этого он одевался в костюм Лоэнгрина и плавал в лодочке по искусственному озеру в гроте Венеры. Чтобы вода была лазурной, как хотел король, её подкрашивали. А первая в Германии миниэлектростанция создавала волнение на воде.
В молодости воздержанный, умеренный и вполне трезвый, Людвиг II начал объедаться и много пить вина. Любимым его напитком было шампанское, смешанное с рейнвейном и с каплями фиалкового эфирного масла.
Уединившись в Нойшванштайне, король пил шампанское и коньяк в неумеренных количествах. Он унизительно обращался с прислугой и своими министрами, которым приходилось разыскивать его в горах, чтобы получить подписи на документах.
Часто король слышал голоса и видел галлюцинации. Во время снега и мороза ему казалось, что он стоит у берега моря. Король кланялся деревьям и кустам, снимал шляпу перед кустарником и заставлял приближенных преклоняться перед статуей, принимая её за Марию Антуанетту. Или, быть может, он только играл в это?
Людвиг II страдал страшными головными болями, особенно в затылке, и часто прибегал к помощи льда. Желая избавиться от бессонницы, король много употреблял успокаивающего (хлоралгидрата), что давало обратный эффект. Бывали случаи, когда у Людвига наступали приступы мускульного бешенства: он скакал, плясал, прыгал, рвал на себе волосы и бороду; другой раз он, напротив, оцепеневал и стоял часами неподвижно на месте.
Ещё в детстве у принца Людвига наблюдались вспышки гнева. Однажды он чуть не повесил своего маленького братишку Отто, обвинив его в нарушении субординации.
Теперь же в бешенстве король отдавал приказы «заковать в цепи» и даже «утопить в озере». Людвиг произносил ужасные слова против отца и матери, против германского императора и других государей.
Король иногда приказывал сажать своих подданных на хлеб и воду в воображаемую Бастилию. 32 его слуги были королем избиты. Личное оружие Людвига от него прятали.
Постепенно Людвиг становился мизантропом.
Как и многие мужчины, не нашедшие любви и понимания у женщин, Людвиг искал понимание и любовь у мужчин. Король просил своих подданных набирать в прислугу «красивых юношей», используя их в качестве своих любовников. В 2002 году неожиданно всплыли письма короля Людвига к его конюху и почтальону Карлу Хессельшверду. В них содержатся инструкции подбора «друзей» мужского пола и требование обязательно предоставлять откровенные фотографии претендентов.
Людвиг был странным человеком. Увлечённый рассказами Захер-Мазоха, Людвиг вступил с ним в безымянную переписку, которая постепенно их сблизила. Людвиг даже назначил в скалах Тироля свидание Захер-Мазоху. Свою таинственную встречу с королём Захер-Мазох описал в рассказе «Приключение с Людвигом II».
Монархия в Баварии была конституционной, и демократические институты постепенно уменьшали власть короля. Но Людвиг был ещё очень популярен в народе. И если бы он попросил в парламенте денег на строительство нового замка Грааля Фалькенштайн, денег бы ему дали, но отправили бы кабинет министров в отставку. Долг короля в 13 миллионов марок угрожал увольнением от должности премьер-министру Лутцу.
Личный адъютант короля полковник Дюркхайм свидетельствовал: «Частная жизнь короля странная в той мере и постольку, поскольку его правительство захотело, чтобы оно было странным. До того, как замки начали строиться, все эти траты регулярно одобрялись государственным казначейством. В правительстве были люди, заинтересованные в том, чтобы король потворствовал своим безумствам. Были люди, которые имели опасное влияние на короля. Потом эти люди были удалены из правительства.
– Вы намекаете, что правительство Баварии вошло в заговор против своего законного монарха?»
Да, это был заговор, который давно готовился. Ещё в 1870 году премьер-министр Баварии граф Брай-Штейнбург предложил королю Людвигу добровольно отказаться от власти и передать корону прусскому королю. В качестве отступных были предложены большие привилегии. Но Людвиг категорически отказался, поскольку хотел видеть Баварию независимой.
Если король не желал отказаться от трона, то в соответствии с конституцией Баварии лишить его власти можно было только объявив короля недееспособным. Власть в этом случае переходила к наследнику престола кронпринцу Отто. Но поскольку принц Отто находился на излечении в сумасшедшем доме, то власть передавалась регенту принцу Леопольду.
В результате успешного заговора, во главе которого стоял премьер-министр Лутц, король был признан душевнобольным и объявлен недееспособным. Для этого была использована карательная психиатрия.
8 июня 1886 года крупнейший немецкий психиатр того времени профессор Бернхард фон Гудден и консилиум из трёх врачей пришли к выводу, письменно зафиксированному, что «Его Величество болен паранойей в тяжёлой форме. Болезнь сильно запущена и едва ли излечима. Положение будет только усугубляться. Такая болезнь уничтожает свободу воли, и дальнейшее вмешательство короля в государственные дела будет только мешать управлению королевством. Это состояние душевной деятельности короля является пожизненным».
Слабым местом медицинского заключения было то, что оно основывалось только на письмах и свидетельских показаниях. Врачи не могли обследовали самого короля, потому что он вряд ли допустил бы подобный осмотр. Диагноз врачи «слепили заочно».
Когда профессор Бернхард фон Гудден сообщил королю решение консилиума, возмущённый Людвиг спросил:
– Как вы можете объявить меня психически больным, если вы никогда не освидетельствовали меня?
– Ваше величество, в этом нет необходимости, – ответил придворный врач. – Мы обладаем информацией, которая нам даёт достаточно доказательств.
Какие же это были доказательства?
Действительно, Людвиг II имел ряд предков с несомненным отягощением центральной нервной системы. Отец, представитель рода Виттельсбахов, и мать — из рода Гогенцоллернов, страдали различными маниями. Младший брат Людвига – Отто – тоже страдал душевной болезнью.
Но что ещё более поразительно, Людвиг мог и не быть сыном короля Максимилиана II !
Имелось, якобы, даже личное письмо короля Максимилиана, в котором он признавался, что Людвиг и Отто не его родные сыновья.
Дело в том, что в 1835 году Максимилиан отправился покутить в Будапешт, где заразился триппером. Эта болезнь в то время считалась неизлечимой, а значит, он лишился возможности иметь наследника. Максимилиан попросил придворного камердинера, итальянца по происхождению, Йозефа Тамбози, время от времени исполнять вместо себя супружеские обязанности. Ну а чтобы королева Мария ничего не заподозрила и не обнаружила подмены, в эти вечера он напаивал её вином. Алкоголь, как известно, плохо влияет на наследственность.
На основании медицинского заключения 9 июня 1886 года Государственный совет Баварии принял решение о признании короля Людвига недееспособным и отстранении его от власти. Над королём была установлена опека, правление страной брал на себя баварский принц Леопольд – дядя короля.
Людвига II обвиняли в том, что он настроил чрезмерное количество «никому не нужных» замков, потратив огромную сумму из государственной казны. Вторым пунктом вышло порицание о неучастии Людвига в жизни собственной страны. И третьим пунктом указали обвинение в гомосексуальной ориентации Людвига.
Чтобы объявить королю решение Государственного совета об отстранении его от власти была создана особая комиссия. В ночь на 10 июня комиссия, в которой был граф Макс фон Хольштайн, прибыла в замок Нойшванштайн.
Когда король узнал от своего кучера, что его готовятся арестовать, Людвиг собрал жандармерию и пожарных из соседних деревень, вызвал полк егерей и написал воззвание к армии.
Жандармы и пожарные вооружились в защиту короля и встретили комиссию с оружием в руках.
Король издал приказ: «Выколоть членам комиссии глаза и содрать шкуру живьём».
Члены комиссии были арестованы. Однако вскоре их отпустили, и они поспешно бежали в Мюнхен.
11 июня комиссия явилась в замок вновь. На этот раз король встретил её вполне спокойно. Он отказался от всякой попытки к бегству, хотя всё для этого было приготовлено. Говорят, король покушался выброситься из башни замка, но его от этого уберегли приближённые. Находясь под надзором жандармов, принявших присягу на верность регенту, король держал себя ровно и спокойно. Он хотел показать, насколько может быть разумен.
«Я признаю за лучшее подчиниться судьбе, — говорил Людвиг. — Мой дядя не мог бы устранить меня от правления, если бы мой народ не был на это согласен».
Несколько позже Людвиг заявил: «Мне было бы очень легко освободиться, — стоило бы только выпрыгнуть из этого окна и всему позору конец. Что меня лишают правления — это ничего, но я не могу пережить того, что меня делают сумасшедшим».
Король был взят под охрану и в 4 часа утра 12 июня перевезён в замок Берг возле озера Штарнберг.
Окрестные жители очень жалели короля, многие плакали.
Людвиг понимал: «Они хотят уничтожить меня. Я ещё не знаю, каким образом они это сделают, но я знаю, что это их единственная цель. Я могу быть только настороже, наблюдая за этим заворожённый. Я могу только смотреть, как они намыливают верёвку, на которой повесят меня».
Когда канцлеру Германской империи Отто фон Бисмарку донесли о сумасшествии баварского короля, он сказал: «Ложь! Я лично знаю Людвига! Не было на земле второго такого монарха! Этот человек достоин преклонения…».
Бисмарк предлагал Людвигу искать защиту в парламенте. Но король не последовал совету Бисмарка появиться перед народом в Мюнхене. Позже Бисмарк сказал о Людвиге: «он дал судьбе сокрушить себя».
Власть требует быть коварным и бесчестным. Людвиг не хотел быть таковым. Он желал сохранить верность своим идеалам. Между властью и честью Людвиг выбрал честь. Он мечтал остаться в памяти народа святым королём.
Если бы король захотел сопротивляться, кровопролитие было бы неизбежным.
Но Людвиг не хотел сопротивляться. Он просил яду.
Возможно, Людвиг испугался участи полоумного брата Отто, заключённого в сумасшедший дом.
Бывшая невеста Людвига его кузина София Шарлотта тоже провела несколько лет в сумасшедшем доме, а её мать лишилась рассудка.
Бедный, бедный Людвиг!
«Король был не сумасшедшим, а просто чудаком в мире грёз», – признавала его любимая Сисси. Она готовила бегство Людвига в Вену. Её вооружённые слуги дневали и ночевали на противоположном берегу Штарнбергского озера. Но об этом, якобы, стало известно регенту Леопольду (дяде короля), и он распорядился ликвидировать племянника.
13 июня 1886 года около 18.30 Людвиг отправился на прогулку в замковый парк с профессором фон Гудденом. Позади их сопровождали два служителя. Заметив служителей, король попросил их удалить, что и было исполнено. В 20 часов король и Гудден не вернулись с прогулки. Поднялась общая тревога. Начались поиски. Их тела были обнаружены на мелководье в озере Штарнберг около 23-00 того же дня.
Что это было? Самоубийство или убийство?
Смерть Людвига называют "самым загадочным убийством XIX века".
По официальной версии, Людвиг не вынес унижения и захотел утопиться. Профессор пытался ему помешать. Утопив Гуддена на мелком месте, Людвиг пошёл вглубь озера, где и нашёл свою смерть.
Карманные часы короля остановились в 18 часов 45 минут.
Когда тела нашли, тело и лицо Людвига не были повреждены, за исключением ссадины на колене. Лицо Гуддена было расцарапано, правый глаз подбит. На горле врача выявили несколько отметин, говоривших об удушении. Вскрытие не пролило свет на причины гибели монарха.
В фильме «Людвиг» 1955 года показано, будто Сисси с помощью своих братьев подготовила Людвигу побег. Когда Людвиг узнаёт об этом, то решает бежать. На озере он душит и топит сопровождающего его профессора Гуддена, а потом решает утонуть сам, или тонет по неосторожности.
Предполагают также, что Людвиг хотел совершить побег и переплыть озеро. Но борьба с врачом, пытавшимся помешать королю, и остановка сердца помешали этим планам. Однако эта версия содержит много изъянов. Шестидесятичетырехлетний врач хлипкого телосложения и ростом 160 сантиметров никак не мог совладать с сорокалетним Людвигом, ростом под два метра.
Существует версия сердечного приступа. Король вёл в последние месяцы малоподвижный образ жизни, весил почти двести килограммов. Однако при вскрытии тела опального монарха, в присутствии двенадцать врачей документально зафиксировано, что сердце у короля было абсолютно здоровым, и он не мог утонуть из-за его внезапной остановки.
Людвиг был отличным пловцом, что делает версию несчастного случая маловероятной.
Людвиг часто заявлял, что готов свести счёты с жизнью. Поэтому официальным источникам выгодно было поддерживать версию безумия и самоубийства.
Есть также версия, что до прогулки король был опоен наркотическими средствами и просто рухнул на берегу озера. По словам свидетелей, врач намеренно отослал санитаров, которые сопровождали короля на прогулках. Когда Гудден стал оттаскивать тело на глубину, от холодной воды Людвиг пришёл в себя, и началась борьба, следы которой и обнаружили спасатели.
Но зачем психиатру было убивать короля?..
Трудно поверить, что сорокалетнего могучего короля отпустили гулять в сопровождении шестидесятилетнего профессора, да ещё отпустили охрану. Скорее всего за ними приглядывали незаметно, и когда король попытался бежать, его убили.
Тёмная дождливая ночь лучшее время для преступления.
Король не утонул, ему "помогли утонуть", судя по многочисленным следам чужих ботинок на месте трагедии. К тому же, утопиться на мелководье достаточно сложно.
Полицейское расследование трагического происшествия не отличалось особой тщательностью.
До сих пор нет ответа на вопросы: почему одежду короля (якобы с дырами от пуль) сразу же сожгли? Почему часы короля остановились на 11 часов раньше, чем часы сопровождавшего его врача? Почему тело короля сначала спрятали в доме лодочника, а затем этот дом сразу же снесли? Почему в свидетельстве о смерти фон Гуддена отсутствует медицинское обоснование причины его смерти?
Есть мнение, что у истоков искусно подготовленного государственного переворота в Баварии находились представители загадочной местной секты иллюминатов (посвящённых). Создавший её ещё в конце XVIII века Адам Вайсхаупт писал: «Мораль представляет собой не что иное, как искусство учить людей… как сбросить ярмо опеки… как обходиться без принцев и правителей».
Одним из инициаторов отлучения короля от власти был граф Макс фон Хольштайн, бывший фаворит короля, отправленный им в отставку. Именно он пустил слух о безумии короля, именно он инициировал арест Людвига, он же первый объявляет версию о самоубийстве монарха. Так Хольштайн отомстил Людвигу за свою отставку.
Людвиг II был похоронен 19 июня 1886 года в усыпальнице церкви Святого Михаила в Мюнхене. Баварцы устроили пышные похороны.
Одни считали, что короля утопили в озере; другие, что во всём виноват Бисмарк; третьи, что Людвиг был слишком хорош для своего времени.
Это был последний романтик на троне!
Поль Верлен назвал его «единственно подлинным королём XIX столетия».
Сейчас на месте гибели Людвига II в озере Штарнберг установлен деревянный крест. Каждый год в день смерти короля его почитатели украшают крест венком.
Вокруг жизни Людвига II Баварского так много мифов, что уже трудно разобраться, где правда, а где вымысел. Он сам сложил о себе сказку, загадку, которую до сих пор разгадывают.
Попытался разгадать эту загадку и я.
Сведения о «сказочном короле», как называли Людвига баварцы, крайне противоречивые, также как и свидетельства о его таинственной смерти.
Его отец – кронпринц Максимилиан (будущий король Баварии Максимилиан II) и мать – прусская кронпринцесса Мария, дочь принца Фридриха Вильгельма Карла, скрывали факт рождения наследника несколько дней. Почему же?
Людвиг родился в Мюнхене 25 августа 1845 года. Своё детство он провёл в замке родителей Хоэшвангау ("Лебедином замке") – летней и охотничьей резиденции Виттельсбахов. По преданию, династия Виттельсбахов, к которой принадлежал Людвиг II, берёт начало от средневековых рыцарей, замок которых располагался у "Лебединого озера" – Шванзее.
Исторический замок Гогеншвангау был построен в XII веке между двух горных озер – Шванзее (Лебединое озеро) и Альпензее (Альпийское озеро). Замок сильно пострадал во время наполеоновских войн 1800-1809 годов; от него остались руины. Романтически настроенный принц Максимилиан купил руины замка и в 1832-1836 годах построил свою летнюю резиденцию Хоэшвангау.
Стены замка, в котором жил юный Людвиг, украшали сцены из средневековых легенд, в том числе и сказание о лебедином рыцаре Лоэнгрине.
Родители не уделяли внимания детям. Со стороны отца воспитание сводилось лишь к наказаниям. Он лично сёк детей. Поэтому юный мечтательный Людвиг искал убежище в романтическом мире сказок.
Возможно, в детстве Людвига перекормили сказками, которые ему рассказывал сам Ганс-Христиан Андерсен, специально приглашаемый для этого родителями.
Людвиг с детства любил театр, участвовал в домашних спектаклях. Ещё в ранней юности Людвиг проявлял большой архитектурный талант. Будущий король обладал романтическим и мечтательным складом характера, обожал музыку, природу и поэзию, и совершенно не готовился к управлению страной.
Когда Людвигу было шестнадцать лет, в его жизни произошло событие, во многом определившее его судьбу. 2 февраля 1861 года он присутствовал на представлении оперы знаменитого немецкого композитора Рихарда Вагнера «Лоэнгрин». Музыка Вагнера потрясла юного Людвига, и с той поры он стал страстным поклонником композитора.
10 марта 1864 года умер король Максимилиан. В тот же день королём Баварии был объявлен 18-летний Людвиг. 11 марта в 10 часов утра в зале заседаний Государственного совета Людвиг принёс клятву на конституции Баварии. Юный король был одержим своей миссией и идеей святого царства Божией Милости. В тронной речи Людвиг сказал: «Я всегда буду делать всё, что в моих силах, чтобы принести моему народу счастье».
Людвига называли самым красивым королём Европы. Он был писаным красавцем ростом 1 м 91 см, с пышными тёмно-каштановыми вьющимися волосами и огромными мечтательными глазами. Современников поражали своим необыкновенным выражением глаза Людвига. Их цвет менялся от светло-голубого до чёрного в зависимости от расположения духа короля.
«Это страстные глаза Адониса», — говорил дед юного короля Людвиг I.
А знаменитый французский психиатр Morel видел в них иное: «это глаза, в которых горит будущее сумасшествие».
Женщины души не чаяли в молодом красавце. Но Людвиг всю жизнь был влюблён только в одну женщину – в свою кузину, австрийскую императрицу Елизавету, более известную под именем Сисси.
Её считали самой красивой женщиной тогдашней Европы. Но жениться на ней Людвиг не мог.
Да, всё могут короли. И судьбы всей земли вершат они порой. Но что ни говори, жениться по любви не может ни один король!
Людвиг и Сисси были похожи не только внешне, но и внутренне. Сисси вроде бы даже любила Людвига. Однако она не смогла отказаться от австрийской короны. «У людей нашей профессии не бывает истории. Мы декоративные лица. Потом нас быстро забывают, если только мы не сможем придать себе кое-какой значимости, уйдя из жизни добровольно».
Под влиянием Сисси Людвиг принял спонтанное решение о помолвке с её младшей сестрой Софией Шарлоттой. «Ты докажешь всем, что человеком и королём можно стать, только делая добро и оставаясь чистым».
Людвиг называл свою невесту Эльзой по имени героини легенд о Лоэнгрине, однако при этом не чувствовал себя влюблённым Лоэнгрином.
Однажды Людвиг, будучи женихом Софии Шарлотты, хотел доставить ей неожиданное удовольствие. Он набрал хор странствующих музыкантов и направился в замок невесты, чтобы врасплох исполнить серенаду. Каково же было его возмущение, когда жених увидел, как его возлюбленная играет локонами своего аббата. Они были спасены подоспевшими охотниками. София была возвращена отцу. Она заявила, что Людвиг одержим галлюцинациями.
Людвиг всё время откладывал момент свадьбы, к которой всё уже было готово. Разгневанный отец невесты поставил ультиматум: если король не согласен жениться на его дочери 28 ноября, то он расторгнет эту помолвку. Людвиг с радостью ухватился за этот предлог. «Твой жестокий отец разлучил нас», – написал он невесте. После чего с облегчением выбросил бюст Софии в окно.
Разрыв помолвки ошеломил не только родителей Софии, но и родню Людвига и высшую знать. Елизавета Австрийская писала матери: «Я рада только тому, что София это так воспринимает, счастливой, видит Бог, с таким человеком она бы не стала».
Однако никто не догадывался, что спустя три дня после помолвки с королём Людвигом Софи влюбилась в коммерсанта Эдгара Ханфштенгля и тайно встречалась с ним во дворце Пель.
«Я не люблю Людвига, но я не хочу, чтобы он об этом узнал». Она хотела стать королевой, и при этом иметь любовника-простолюдина. Это очень убедительно показано в фильме «Софи – страстная принцесса».
«За любовь нужно бороться. Потому что всё скоротечно словно трава. И даже человек. Он появляется словно цветок в степи. Вдруг налетает ветер, и его уже нет. И там, где был цветок, не остаётся ни следа. И только в любви мы обретаем бессмертие».
После расторжения помолвки, Людвиг писал Рихарду Вагнеру, что чувствует себя выздоровевшим от смертельно опасной болезни.
С тех пор Людвиг отказывался от всех навязываемых ему браков и возненавидел всех женщин.
Одной знаменитой актрисе Людвиг приказал читать ему вслух. Эти чтения происходили в спальне короля денно и нощно. Король лежал в постели, а красивая чтица сидела рядом на кресле. Однажды актриса, увлёкшись чтением, во время декламации присела на край кровати короля. Это вызвало страшный гнев Людвига. В 24 часа она была выслана из Баварии за оскорбление величества, несмотря на то, что являлась любимицей Мюнхена.
Однажды, прогуливаясь по парку, Людвиг встретил жену своего секретаря. На следующий день он заявил секретарю: «Я видел лицо вашей жены». Секретарь стоял в недоумении. «Я видел лицо вашей жены», — резко повторил король. Секретарь поспешил заявить, что впредь эта неосторожность не повторится.
Единственная женщина, которую Людвиг II выносил и даже ласкал, была принцесса Гизела, жена принца Леопольда (дяди Людвига). По своим странностям и эксцентричности принцесса Гизела не только походила на Людвига II, но даже превосходила его. Поэтому неудивительно, что король был милостив к человеку, который его понимал.
С матерью у Людвига также никогда не было тёплых отношений, ни в детстве, ни в зрелом возрасте. С годами он даже возненавидел мать и называл её не иначе как «вдова моего предшественника».
После вступления на престол юный король с усердием выполнял свои обязанности государя. Почти каждую неделю Людвига приглашали участвовать в заседании совета министров Баварии. Людвиг старался, но правил неумело. Вскоре ему надоела политическая жизнь. Он возненавидел это сборище лицемеров и ничтожеств.
Известный теолог того времени Игнац фон Деллингер писал: «Наш король постоянно живёт в мире фантазий, поэзии, музыки, драмы. Он ничего не хочет знать о прозе жизни».
С большим желанием Людвиг занялся вопросами культуры. Он считал, что в развитии искусства заложен мощный импульс развития всего государства.
Первым делом он пригласил к себе в Мюнхен Рихарда Вагнера. Людвиг писал Вагнеру: «С самого раннего детства вы были, не подозревая о том, единственной моей отрадой, наставником и учителем, лучшим другом, который беседовал с моим сердцем».
4 мая 1864 года Людвиг лично познакомился со своим кумиром. Когда они встретились, Людвиг опустился перед Вагнером на колени.
Молодой король буквально спас композитора от долговой тюрьмы. Людвиг предоставил в распоряжение Вагнера свою загородную виллу и обещал оплачивать все его расходы, чтобы, как он писал в одном из своих писем к Вагнеру, тот «мог свободно расправить могучие крылья своего гения в чистом воздухе восхитительного искусства».
Людвиг выделил деньги на музыкальную драму Вагнера «Кольцо Нибелунга», которую тот должен был написать за три года. Также король нашёл средства на строительство Дворца фестивалей в Байройте, где и сейчас ставят оперы Вагнера.
По-настоящему знаменитым Рихард Вагнер стал лишь после знакомства со своим добрым гением. О Людвиге композитор говорил: «Он … неслыханное чудо!».
Позже Рихард Вагнер утверждал, что король был абсолютно немузыкален. Вагнер писал своему другу доктору Вилле: «К сожалению, король такой блестящий, такой благородный, такой эмоциональный и изумительный, что я боюсь, как бы его жизнь не пропала, как ручеёк в песке, в этом жестоком мире. Мне так везёт, что я просто раздавлен; только б он жил…»
В Мюнхене Людвиг создал музыкальную школу и решил построить новый оперный театр, оборудованный в соответствии с требованиями вагнеровских опер.
Он и Вагнер хотели вернуть театру его назначение – преображать искусством души людей!
Людвиг мечтал, чтобы Вагнер писал свои оперы в его новом "Лебедином замке" – Нойшванштайн. «Здесь мы будем чувствовать божественное дыхание небес».
Но баварским бюргерам и правительству, обеспокоенному ростом расходов короля на театр и музыку, не нравилась дружба с расточительным композитором.
В декабре 1865 года Людвиг был вынужден уступить требованиям правительства, жителей Мюнхена и его собственной семьи и выслал Рихарда Вагнера из Баварии.
«Жизнь его в обыденных условиях мира промелькнёт, как мгновенный, божественный сон!» – говорил Вагнер о Людвиге.
Людвиг очень переживал случившееся. Все последующие годы, вплоть до смерти Вагнера в 1883 году, Людвиг постоянно с ним переписывался и перечислял деньги на театральные постановки в Байройте. Там по приказу короля Вагнер и был похоронен.
«Именно я первым признал художника, которого сегодня оплакивает весь мир», – любил повторять Людвиг. – «Вагнер – это величайший дар, который я могу принести моему народу. Вагнеру я обязан смелостью и верой в то, что я могу сделать что-то хорошее в жизни хотя бы в скромной роли посредника».
Но баварские бюргеры не понимали такой привязанности короля к Вагнеру. Их заботили только растущие траты короля. Он им казался чужим, странным, непонятным, необыкновенный, чужаком.
Искусство требует жертв. А обыватели на это не способны. То, что не сулит прямой денежной выгоды, обывателям не интересно.
«О сколь бедны и вульгарны многие люди. Их жизнь вертится внутри тесного и узкого круга их невзрачной повседневности», – писал Людвиг Вагнеру. – «Мы должны пробить брешь в стене потребительства. Потрясти законы, на которых покоится наш мир. Идеал вновь должен обрести жизнь!»
Страсть к вагнеровской музыке скоро перешла у Людвига в обожание самого Вагнера. Их даже подозревали в гомосексуальных отношениях. Но Вагнер резко отрицательно относился к гомосексуалистам.
Следующее письмо Людвига характеризует его отношение к Вагнеру. «Прошу вас не падать духом, прошу вас от имени тех, которых вы наделяете наслаждениями, которые мог бы даровать один лишь Бог. Вы и Бог! До смерти, до перехода в иной мир, в царство ночи миров, пребываю верным вам Людвиг». (Берг, 12 июня 1865 г.)
Когда в 1866 году началась война с Пруссией, Бавария выступила на стороне Германского союза и Австрии. Людвиг всячески старался избежать войны. Ради этого он даже готов был отказаться от престола.
Но Людвиг не смог остановить войны. Всё что он мог, это заявить: «для меня этой войны не существует».
Людвиг передал военные дела в руки своих министров и уехал в Швейцарию на встречу с Рихардом Вагнером.
После поражения Баварии в войне, Людвиг отходит от управления государством. Он удаляется в свои замки и руководит страной через послания. От посещения публичных мероприятий король отговаривался зубной болью и головокружениями.
«Для меня невыносимо, когда тысячи людей пялятся на меня, я не могу постоянно улыбаться и расточать приветствия, задавать вопросы, которые меня совершенно не волнуют и выслушивать крайне неинтересные ответы на них».
Когда Людвиг окончательно понял, что проявить себя в качестве прогрессивного правителя он не сможет, король увлёкся строительством новых дворцов и замков. Самыми крупными и дорогими его проектами были сказочный замок Нойшванштайн, уединённая резиденция Линдерхоф и пожалуй самый крупный его проект Херренкимзее — точная копия Версаля расположенный на острове Херренвёрт посреди озера Кимзее.
Замок Линдерхоф был построен в 1874–1878 годах на месте так называемого «королевского домика» его отца Максимилиана II. Линдерхоф является самым маленьким из трёх построенных Людвигом замков, но единственным достроенным до конца. При его постройке для снабжения светом была построена первая в мире тепловая электростанция.
Линдерхоф – настоящий маленький Версаль. Всё в нём напоминает «короля-солнце» Людовика XIV, который был образцом для Людвига. Одетый в костюм этого короля, Людвиг разгуливал по комнатам дворца и повторял всё то, что считал достойным из жизни французского монарха.
Посреди обеденной залы находился «столик, накройся!» – обеденный стол, который благодаря особому механизму мог спускаться вниз, в кухню, где слуги полностью сервировали его, затем, уже накрытый, стол снова поднимался в королевскую столовую.
Людвиг обедал один, но приказывал накрывать стол на 3-4 персоны. Во время трапезы он беседовал с духами представителей династии Бурбонов, мадам Помпадур, и был счастлив.
Помимо строительства замка Линдерхоф и замка Херренкимзее в 1868 году Людвиг задумал строительство замка Нойшванштайн (Neuschwanstein), что в переводе с немецкого означает «Новый лебединый утёс».
"Schwan" по-немецки означает "лебедь", а Schwein – «свинья». Поэтому нужно говорить правильно: не замок «свиньи», а «новый утёс лебедя».
«Я решил перестроить старый замок, – писал Людвиг Вагнеру. – Архитектурный стиль его будет воспроизводить первозданные германские рыцарские замки. Расположение его — одно из самых прекрасных, которое можно найти. Замок будет священным и неприступным».
Король приказал путём взрыва скалы опустить плато приблизительно на 8 м и создать тем самым место для постройки дворца. После строительства дороги и прокладки трубопровода 5 сентября 1869 года был заложен первый камень в основание замка.
Строительство было поручено придворному архитектору Эдуарду Риделю. Театральный художник Кристиан Янк переносил мечты Людвига на бумагу. При проектировании также использовались планы средневекового замка Вартбург.
Нойшванштайн стал для Людвига своего рода проекцией его внутреннего мира.
"На высокой скале, где на фоне небес
Дикой чащей разросся чернеющий лес,
Где среди тишины водопад лишь шумит,
Белый замок, как лебедь, над лесом парит..."
Вся архитектура и художественные украшения замка пронизаны мотивом лебедя. Лебедь — геральдическая птица старинного рода графов Швангау — преемником этого рода считал себя отец Людвига.
Изнутри замок украшен иллюстрациями к операм Вагнера и старинным германским легендам, прежде всего легендой о Лоэнгрине.
Это настоящий сказочный дворец. В замке можно заметить смешение архитектурных стилей неоренессанс, неоготика, необарокко.
В Нойшванштайне король приказал поставить несколько динамо-машин и провести электричество.
В 1869—1873 годах были построены ворота замка. Только в 1872 году на строительство было доставлено не менее 450 тонн цемента. В 1880 году на стройке было занято 209 плотников, каменотёсов и подсобных рабочих.
На возведение Нойшванштайна из государственной казны была израсходована гигантская сумма – шесть миллионов золотых марок. При этом добрая половина денег попросту разворовывалась. Обвиняли же в растратах короля. Лейб-медик короля, доктор Шлейс, так отзывался об окружающих монарха: «Эти продажные, мелкие, лживые, рабские натуры только поджигали его и вталкивали его в безумные затраты».
Когда министр финансов заявил королю, что денег у государства на постройку замка нет, и что государство и без того вошло в значительные долги, Людвиг II дал такой приказ в королевскую комиссию относительно дерзкого министра: «Высечь его, собаку, и потом выколоть ему глаза».
Людвиг обращался с просьбами займов в Бразилию, Стокгольм, Константинополь, Тегеран, а также к французскому правительству, обеспечивая за это нейтралитет на случай войны Франции с Германией. Всё это беспокоило Берлин, который следил за королём Людвигом.
Король даже задумал послать верных людей в крупные города Европы с целью ограбления банков. Однако «верные люди» предали своего короля, потратив выданные деньги на личные нужды и сообщив, что задуманный план сорвался по независящим от них обстоятельствам.
Если Людвигу приходила в голову какая-нибудь мысль, он немедленно должен был выполнить её. Однажды он узнал, что в Вене давалась опера, в которой выведена была мадам Помпадур. Людвиг приказал послу доставить партитуру оперы во что бы то ни стало, хотя ни автор, ни директор театра не желали отдавать её. Пришлось нанять стенографа и таким образом добыть партитуру.
Король искал понимания – и не находил, искал любви – и не находил, искал гармонии – и не находил. В результате он остался с самим собой. Одиночество – неизбежный удел таких людей.
В 1881 году Людвиг подружился с венским актёром Йозефом Кайнцем. Вместе они совершили поездку в Швейцарию по следам Вильгельма Телля.
Людвиг искал дружбы, ценил искренность и преданность.
«Но если бы мне чудом повстречался прямой и чистый сердцем человек, безумец, не утративший способность отпрянуть в ужасе перед ужасным. Когда бы предо мной явилась эта душа, не потерявшая иллюзий…»
– Я, я тот самый чистый человек, с душой, не утратившей иллюзий! – говорит Людвиг (в исполнении Хельмута Бергера) в гениальном фильме Лукино Висконти «Людвиг».
«…Так чем же провинился перед тобою этот человек с глубоким, нежным и открытым сердцем? Лишь тем, что молча преклонив колена, он столько лет любил тебя одну?!»
Последние годы жизни Людвиг сидел в Государственном совете заслонённый экраном, и никто не видел его лица. Когда королю наскучили постоянные приставания министров, он подумывал совершить побег. Он хотел продать Баварию и купить себе необитаемый остров, где бы его не стесняли ни конституция, ни совет министров. Директору государственных архивов Людвиг II приказал отправиться в глубь Гималайских гор, чтобы найти там такую страну, где Людвиг мог бы царствовать неограниченным монархом. Подданный объездил Канаду, Кипр, Крит и даже Крым, чтобы отыскать такой укромный уголок, где бы его монарх мог прожить спокойно несколько лет.
На придворных обедах устраивали сервировку стола так, чтобы сидящие за столом были скрыты вазами и цветами, дабы король не мог видеть присутствующих.
Один из приближённых должен был в течение нескольких недель являться к королю в маске, так как повелитель не выносил его лица.
Посещая театр, король прятался в ложе, а позже приказал играть оперы лишь для себя одного.
Людвиг не смог построить идеальное царство Божьей Милости в своём королевстве, и потому решил построить небесный Иерусалим для одного себя.
Нойшванштайн стал своего рода монастырём для одинокого Людвига. Здесь он скрывается от людей и суеты, здесь он хочет быть ближе к Богу.
Весной 1884 года король уже мог жить в своих покоях на 4 этаже. Там Людвиг II провёл четверть всего времени за последние два года до своей смерти.
В недостроенном замке Людвиг прожил всего 172 дня. После смерти короля в 1886 году все строительные работы были приостановлены. Уже через несколько недель после смерти Людвига II, замок открыли для посетителей, чтобы хотя бы частично компенсировать расходы.
В 1869—1872 годах по указанию Людвига в горах был построен альпийский деревянный дом. Там с середины 1870-х годов король проводил в уединении свой день рождения.
Людвиг наслаждался одиночеством и страдал от него. В последние годы своей жизни он всё больше и больше становился отшельником, окончательно ушедшим в собственный вымышленный мир, населённый героями легенд.
Днём король спал, а ночью отправлялся прогуляться на лошади, очень часто высоко в горы, где при свете луны декламировал любимого Шиллера. За это его стали называть «лунным королём».
Во время таких прогулок Людвиг II любил представлять себя в образе мифического Рыцаря Лебедя – Лоэнгрина, иногда даже переодевался в его костюм.
"Сказочный король" часто поднимался вверх по ущелью к горному мосту Мариенбрюке, названному так в честь его матери – принцессы Марии Фридерики Прусской.
По вечерам по приказу Людвига II во всех помещениях Нойшванштайна зажигали свет, чтобы под звёздным небом он мог издали любоваться своей резиденцией.
Король с детства избегал людей. Теперь эта особенность характера усилилась и превратилась в отшельничество. Людвиг таинственно бродил по пустым залам дворца, освещённым бесчисленным количеством свечей. Зимою он часто по ночам, одетый в фантастический костюм горного духа, предпринимал поездки в горы на санях, освещённых электрическим светом.
Очень часто Людвиг одевался в одежды пилигрима и воображал себя пилигримом из «Тангейзера». Нередко он изображал из себя рыцаря Тристана. Но самым большим его любимцем был лебединый рыцарь Лоэнгрин.
Людвиг повелел привезти в Нойшванштайн самых породистых лебедей царской метки, чтобы любоваться ими. Известно, что медитация при любовании белым лебедем очищает душу. Уподобляясь белой лебеди, человек входит в порядок бессмертия. Так учили рыцари Святой Чаши в замках Грааля.
Людвиг не только хотел быть Лоэнгрином, но хотел даже жить Лоэнгрином. Для этого он одевался в костюм Лоэнгрина и плавал в лодочке по искусственному озеру в гроте Венеры. Чтобы вода была лазурной, как хотел король, её подкрашивали. А первая в Германии миниэлектростанция создавала волнение на воде.
В молодости воздержанный, умеренный и вполне трезвый, Людвиг II начал объедаться и много пить вина. Любимым его напитком было шампанское, смешанное с рейнвейном и с каплями фиалкового эфирного масла.
Уединившись в Нойшванштайне, король пил шампанское и коньяк в неумеренных количествах. Он унизительно обращался с прислугой и своими министрами, которым приходилось разыскивать его в горах, чтобы получить подписи на документах.
Часто король слышал голоса и видел галлюцинации. Во время снега и мороза ему казалось, что он стоит у берега моря. Король кланялся деревьям и кустам, снимал шляпу перед кустарником и заставлял приближенных преклоняться перед статуей, принимая её за Марию Антуанетту. Или, быть может, он только играл в это?
Людвиг II страдал страшными головными болями, особенно в затылке, и часто прибегал к помощи льда. Желая избавиться от бессонницы, король много употреблял успокаивающего (хлоралгидрата), что давало обратный эффект. Бывали случаи, когда у Людвига наступали приступы мускульного бешенства: он скакал, плясал, прыгал, рвал на себе волосы и бороду; другой раз он, напротив, оцепеневал и стоял часами неподвижно на месте.
Ещё в детстве у принца Людвига наблюдались вспышки гнева. Однажды он чуть не повесил своего маленького братишку Отто, обвинив его в нарушении субординации.
Теперь же в бешенстве король отдавал приказы «заковать в цепи» и даже «утопить в озере». Людвиг произносил ужасные слова против отца и матери, против германского императора и других государей.
Король иногда приказывал сажать своих подданных на хлеб и воду в воображаемую Бастилию. 32 его слуги были королем избиты. Личное оружие Людвига от него прятали.
Постепенно Людвиг становился мизантропом.
Как и многие мужчины, не нашедшие любви и понимания у женщин, Людвиг искал понимание и любовь у мужчин. Король просил своих подданных набирать в прислугу «красивых юношей», используя их в качестве своих любовников. В 2002 году неожиданно всплыли письма короля Людвига к его конюху и почтальону Карлу Хессельшверду. В них содержатся инструкции подбора «друзей» мужского пола и требование обязательно предоставлять откровенные фотографии претендентов.
Людвиг был странным человеком. Увлечённый рассказами Захер-Мазоха, Людвиг вступил с ним в безымянную переписку, которая постепенно их сблизила. Людвиг даже назначил в скалах Тироля свидание Захер-Мазоху. Свою таинственную встречу с королём Захер-Мазох описал в рассказе «Приключение с Людвигом II».
Монархия в Баварии была конституционной, и демократические институты постепенно уменьшали власть короля. Но Людвиг был ещё очень популярен в народе. И если бы он попросил в парламенте денег на строительство нового замка Грааля Фалькенштайн, денег бы ему дали, но отправили бы кабинет министров в отставку. Долг короля в 13 миллионов марок угрожал увольнением от должности премьер-министру Лутцу.
Личный адъютант короля полковник Дюркхайм свидетельствовал: «Частная жизнь короля странная в той мере и постольку, поскольку его правительство захотело, чтобы оно было странным. До того, как замки начали строиться, все эти траты регулярно одобрялись государственным казначейством. В правительстве были люди, заинтересованные в том, чтобы король потворствовал своим безумствам. Были люди, которые имели опасное влияние на короля. Потом эти люди были удалены из правительства.
– Вы намекаете, что правительство Баварии вошло в заговор против своего законного монарха?»
Да, это был заговор, который давно готовился. Ещё в 1870 году премьер-министр Баварии граф Брай-Штейнбург предложил королю Людвигу добровольно отказаться от власти и передать корону прусскому королю. В качестве отступных были предложены большие привилегии. Но Людвиг категорически отказался, поскольку хотел видеть Баварию независимой.
Если король не желал отказаться от трона, то в соответствии с конституцией Баварии лишить его власти можно было только объявив короля недееспособным. Власть в этом случае переходила к наследнику престола кронпринцу Отто. Но поскольку принц Отто находился на излечении в сумасшедшем доме, то власть передавалась регенту принцу Леопольду.
В результате успешного заговора, во главе которого стоял премьер-министр Лутц, король был признан душевнобольным и объявлен недееспособным. Для этого была использована карательная психиатрия.
8 июня 1886 года крупнейший немецкий психиатр того времени профессор Бернхард фон Гудден и консилиум из трёх врачей пришли к выводу, письменно зафиксированному, что «Его Величество болен паранойей в тяжёлой форме. Болезнь сильно запущена и едва ли излечима. Положение будет только усугубляться. Такая болезнь уничтожает свободу воли, и дальнейшее вмешательство короля в государственные дела будет только мешать управлению королевством. Это состояние душевной деятельности короля является пожизненным».
Слабым местом медицинского заключения было то, что оно основывалось только на письмах и свидетельских показаниях. Врачи не могли обследовали самого короля, потому что он вряд ли допустил бы подобный осмотр. Диагноз врачи «слепили заочно».
Когда профессор Бернхард фон Гудден сообщил королю решение консилиума, возмущённый Людвиг спросил:
– Как вы можете объявить меня психически больным, если вы никогда не освидетельствовали меня?
– Ваше величество, в этом нет необходимости, – ответил придворный врач. – Мы обладаем информацией, которая нам даёт достаточно доказательств.
Какие же это были доказательства?
Действительно, Людвиг II имел ряд предков с несомненным отягощением центральной нервной системы. Отец, представитель рода Виттельсбахов, и мать — из рода Гогенцоллернов, страдали различными маниями. Младший брат Людвига – Отто – тоже страдал душевной болезнью.
Но что ещё более поразительно, Людвиг мог и не быть сыном короля Максимилиана II !
Имелось, якобы, даже личное письмо короля Максимилиана, в котором он признавался, что Людвиг и Отто не его родные сыновья.
Дело в том, что в 1835 году Максимилиан отправился покутить в Будапешт, где заразился триппером. Эта болезнь в то время считалась неизлечимой, а значит, он лишился возможности иметь наследника. Максимилиан попросил придворного камердинера, итальянца по происхождению, Йозефа Тамбози, время от времени исполнять вместо себя супружеские обязанности. Ну а чтобы королева Мария ничего не заподозрила и не обнаружила подмены, в эти вечера он напаивал её вином. Алкоголь, как известно, плохо влияет на наследственность.
На основании медицинского заключения 9 июня 1886 года Государственный совет Баварии принял решение о признании короля Людвига недееспособным и отстранении его от власти. Над королём была установлена опека, правление страной брал на себя баварский принц Леопольд – дядя короля.
Людвига II обвиняли в том, что он настроил чрезмерное количество «никому не нужных» замков, потратив огромную сумму из государственной казны. Вторым пунктом вышло порицание о неучастии Людвига в жизни собственной страны. И третьим пунктом указали обвинение в гомосексуальной ориентации Людвига.
Чтобы объявить королю решение Государственного совета об отстранении его от власти была создана особая комиссия. В ночь на 10 июня комиссия, в которой был граф Макс фон Хольштайн, прибыла в замок Нойшванштайн.
Когда король узнал от своего кучера, что его готовятся арестовать, Людвиг собрал жандармерию и пожарных из соседних деревень, вызвал полк егерей и написал воззвание к армии.
Жандармы и пожарные вооружились в защиту короля и встретили комиссию с оружием в руках.
Король издал приказ: «Выколоть членам комиссии глаза и содрать шкуру живьём».
Члены комиссии были арестованы. Однако вскоре их отпустили, и они поспешно бежали в Мюнхен.
11 июня комиссия явилась в замок вновь. На этот раз король встретил её вполне спокойно. Он отказался от всякой попытки к бегству, хотя всё для этого было приготовлено. Говорят, король покушался выброситься из башни замка, но его от этого уберегли приближённые. Находясь под надзором жандармов, принявших присягу на верность регенту, король держал себя ровно и спокойно. Он хотел показать, насколько может быть разумен.
«Я признаю за лучшее подчиниться судьбе, — говорил Людвиг. — Мой дядя не мог бы устранить меня от правления, если бы мой народ не был на это согласен».
Несколько позже Людвиг заявил: «Мне было бы очень легко освободиться, — стоило бы только выпрыгнуть из этого окна и всему позору конец. Что меня лишают правления — это ничего, но я не могу пережить того, что меня делают сумасшедшим».
Король был взят под охрану и в 4 часа утра 12 июня перевезён в замок Берг возле озера Штарнберг.
Окрестные жители очень жалели короля, многие плакали.
Людвиг понимал: «Они хотят уничтожить меня. Я ещё не знаю, каким образом они это сделают, но я знаю, что это их единственная цель. Я могу быть только настороже, наблюдая за этим заворожённый. Я могу только смотреть, как они намыливают верёвку, на которой повесят меня».
Когда канцлеру Германской империи Отто фон Бисмарку донесли о сумасшествии баварского короля, он сказал: «Ложь! Я лично знаю Людвига! Не было на земле второго такого монарха! Этот человек достоин преклонения…».
Бисмарк предлагал Людвигу искать защиту в парламенте. Но король не последовал совету Бисмарка появиться перед народом в Мюнхене. Позже Бисмарк сказал о Людвиге: «он дал судьбе сокрушить себя».
Власть требует быть коварным и бесчестным. Людвиг не хотел быть таковым. Он желал сохранить верность своим идеалам. Между властью и честью Людвиг выбрал честь. Он мечтал остаться в памяти народа святым королём.
Если бы король захотел сопротивляться, кровопролитие было бы неизбежным.
Но Людвиг не хотел сопротивляться. Он просил яду.
Возможно, Людвиг испугался участи полоумного брата Отто, заключённого в сумасшедший дом.
Бывшая невеста Людвига его кузина София Шарлотта тоже провела несколько лет в сумасшедшем доме, а её мать лишилась рассудка.
Бедный, бедный Людвиг!
«Король был не сумасшедшим, а просто чудаком в мире грёз», – признавала его любимая Сисси. Она готовила бегство Людвига в Вену. Её вооружённые слуги дневали и ночевали на противоположном берегу Штарнбергского озера. Но об этом, якобы, стало известно регенту Леопольду (дяде короля), и он распорядился ликвидировать племянника.
13 июня 1886 года около 18.30 Людвиг отправился на прогулку в замковый парк с профессором фон Гудденом. Позади их сопровождали два служителя. Заметив служителей, король попросил их удалить, что и было исполнено. В 20 часов король и Гудден не вернулись с прогулки. Поднялась общая тревога. Начались поиски. Их тела были обнаружены на мелководье в озере Штарнберг около 23-00 того же дня.
Что это было? Самоубийство или убийство?
Смерть Людвига называют "самым загадочным убийством XIX века".
По официальной версии, Людвиг не вынес унижения и захотел утопиться. Профессор пытался ему помешать. Утопив Гуддена на мелком месте, Людвиг пошёл вглубь озера, где и нашёл свою смерть.
Карманные часы короля остановились в 18 часов 45 минут.
Когда тела нашли, тело и лицо Людвига не были повреждены, за исключением ссадины на колене. Лицо Гуддена было расцарапано, правый глаз подбит. На горле врача выявили несколько отметин, говоривших об удушении. Вскрытие не пролило свет на причины гибели монарха.
В фильме «Людвиг» 1955 года показано, будто Сисси с помощью своих братьев подготовила Людвигу побег. Когда Людвиг узнаёт об этом, то решает бежать. На озере он душит и топит сопровождающего его профессора Гуддена, а потом решает утонуть сам, или тонет по неосторожности.
Предполагают также, что Людвиг хотел совершить побег и переплыть озеро. Но борьба с врачом, пытавшимся помешать королю, и остановка сердца помешали этим планам. Однако эта версия содержит много изъянов. Шестидесятичетырехлетний врач хлипкого телосложения и ростом 160 сантиметров никак не мог совладать с сорокалетним Людвигом, ростом под два метра.
Существует версия сердечного приступа. Король вёл в последние месяцы малоподвижный образ жизни, весил почти двести килограммов. Однако при вскрытии тела опального монарха, в присутствии двенадцать врачей документально зафиксировано, что сердце у короля было абсолютно здоровым, и он не мог утонуть из-за его внезапной остановки.
Людвиг был отличным пловцом, что делает версию несчастного случая маловероятной.
Людвиг часто заявлял, что готов свести счёты с жизнью. Поэтому официальным источникам выгодно было поддерживать версию безумия и самоубийства.
Есть также версия, что до прогулки король был опоен наркотическими средствами и просто рухнул на берегу озера. По словам свидетелей, врач намеренно отослал санитаров, которые сопровождали короля на прогулках. Когда Гудден стал оттаскивать тело на глубину, от холодной воды Людвиг пришёл в себя, и началась борьба, следы которой и обнаружили спасатели.
Но зачем психиатру было убивать короля?..
Трудно поверить, что сорокалетнего могучего короля отпустили гулять в сопровождении шестидесятилетнего профессора, да ещё отпустили охрану. Скорее всего за ними приглядывали незаметно, и когда король попытался бежать, его убили.
Тёмная дождливая ночь лучшее время для преступления.
Король не утонул, ему "помогли утонуть", судя по многочисленным следам чужих ботинок на месте трагедии. К тому же, утопиться на мелководье достаточно сложно.
Полицейское расследование трагического происшествия не отличалось особой тщательностью.
До сих пор нет ответа на вопросы: почему одежду короля (якобы с дырами от пуль) сразу же сожгли? Почему часы короля остановились на 11 часов раньше, чем часы сопровождавшего его врача? Почему тело короля сначала спрятали в доме лодочника, а затем этот дом сразу же снесли? Почему в свидетельстве о смерти фон Гуддена отсутствует медицинское обоснование причины его смерти?
Есть мнение, что у истоков искусно подготовленного государственного переворота в Баварии находились представители загадочной местной секты иллюминатов (посвящённых). Создавший её ещё в конце XVIII века Адам Вайсхаупт писал: «Мораль представляет собой не что иное, как искусство учить людей… как сбросить ярмо опеки… как обходиться без принцев и правителей».
Одним из инициаторов отлучения короля от власти был граф Макс фон Хольштайн, бывший фаворит короля, отправленный им в отставку. Именно он пустил слух о безумии короля, именно он инициировал арест Людвига, он же первый объявляет версию о самоубийстве монарха. Так Хольштайн отомстил Людвигу за свою отставку.
Людвиг II был похоронен 19 июня 1886 года в усыпальнице церкви Святого Михаила в Мюнхене. Баварцы устроили пышные похороны.
Одни считали, что короля утопили в озере; другие, что во всём виноват Бисмарк; третьи, что Людвиг был слишком хорош для своего времени.
Это был последний романтик на троне!
Поль Верлен назвал его «единственно подлинным королём XIX столетия».
Сейчас на месте гибели Людвига II в озере Штарнберг установлен деревянный крест. Каждый год в день смерти короля его почитатели украшают крест венком.
- Вложения
-
- 4.jpg
- СОФИ
- (16.66 КБ) 1645 скачиваний
-
- 6.jpg
- СИССИ
- (7.17 КБ) 1645 скачиваний
-
- original.jpg
- (68.16 КБ) 1645 скачиваний
Re: Мужчины
от Акунина
Приключения колобка
У меня всегда вызывали особого рода любопытство люди повышенной живучести, стопроцентной непотопляемости и феноменальной приспособляемости. На свете встречаются прямо гении этакой акробатики. Их головокружительные кульбиты и сальто особенно впечатляют во времена потрясений и переворотов. Такой человечек в любую щель протиснется, вокруг любого дерева плющом обовьется, и от бабушки уйдет, и от дедушки. Всегда знает прикуп, всегда оказывается близ светила, которое в зените – но немножко сбоку, чтобы в случае чего вовремя спрятаться в тень.
При этом никакой загадки в этих существах нет. Их психологическая конституция элементарна, в чем и заключается ее прочность. У такой личности есть железный нравственный закон, с которого ее не собьешь: всё, что ей на пользу – Добро; все, что ей во вред – Зло. С такой установкой на свете живется легко и просто.
Один виртуоз-эквилибрист находится у меня в разработке для будущей книги, где он мелькнет периферийно, и рассказать о нем подробно не хватит места. А рассказать хочется, до того этот колобок румяный да укатистый. Впрочем, кто-то из вас про него наверняка слышал: товарищ Люшков Генрих Самойлович, он же Рюсикофу-сан.
Это был человек предприимчивый, безусловно одаренный, храбрый (впрочем тогда храбрых было много) - и абсолютно беспринципный, что в сочетании с звериным нюхом являлось непременным условием выживания в те опасные времена.
Генрих Люшков родился в нехорошем с точки зрения жизненных перспектив 1900 году. Вырос в турбулентном городе Одессе. Уже в семнадцать лет учуял, в какую сторону дует ветер, и сразу поставил на большевиков.
Паренек был бойкий, нахрапистый, с авантюрной жилкой. В двадцать лет стал комиссаром бригады, получил орден Красного Знамени – я же говорю, трусом он не был.
По окончании боевых действий армию почти всю распустили. Многие бывшие начальники оказались не у дел. (Мой дед, например, в 1922 году после демобилизации работал на заводе токарем). Но юный Генрих знал, на какую лошадку садиться, – и пристроился на самую правильную службу, в ЧК. Сначала бегал на небольших должностях, потом потихоньку вскарабкался. Умный был, работоспособный, незаменимый для начальства.
Поработал в «загранке» (это уже тогда было и выгодно, и престижно) – немножко пошпионил в Германии. Но главной жар-птицей для него стало покровительство непосредственного начальника и тезки Генриха Ягоды. Люшков вознесся вместе с наркомом на головокружительные высоты.
Отличился в следствии по делу об убийстве Кирова, сфальсифицировал еще несколько процессов, лично допрашивал Зиновьева и Каменева (знак очень высокого доверия со стороны руководства).
По сталинским законам периодической профилактики палаческого аппарата, Люшков должен был сгореть вместе со своим патроном. Однако тут случилось чудо номер один – Люшков уцелел. Единственный из всех ягодинских начальников управлений НКВД.
Он вовремя уловил своими чувствительными локаторами сияние новой звезды – товарища Ежова и сумел соскочить с тонущего корабля.
В 1937 году наш колобок укатился на Дальний Восток – стал там большущим начальником, полпредом НКВД. В то время это было самое важное из региональных управлений, поскольку врагом номер один у нас тогда считалась Япония. Ну а кроме того в нервные времена Большой Чистки находиться подальше от Москвы было и для здоровья полезней.
На Дальнем Востоке товарищ Люшков, по его собственному признанию, произвел 200 тысяч арестов; семь тысяч человек расстрелял; депортировал в Среднюю Азию корейцев – в общем, хорошо поработал.
Уж не знаю каким образом он, находясь в нескольких тысячах километров от московской банки с пауками, унюхал опасность раньше своего покровителя Ежова, но в июне 1938 года Люшков совершил трюк доселе небывалый. Получив срочный вызов в столицу «на ответственную работу в центральном аппарате», товарищ комиссар госбезопасности 3 ранга ответил энтузиастическим согласием, но отлично понял, что пришла пора укатываться и от дедушки. У него, впрочем, уже всё было спланировано.
Жена повезла больную дочку лечиться в Польшу. Люшков в своем Хабаровске дождался телеграммы с условным текстом «Шлю свои поцелуи», и провел отличную операцию по уходу через границу. Явился на заставу при всех регалиях, сказал, что у него встреча с секретным агентом на нейтральной полосе – и скоро оказался у японцев. Те прямо не поверили своему счастью: чекист такого уровня, три ромба, то есть по-ихнему генерал-лейтенант!
Японской лисичке-сестричке кицунэ колобок тоже очень понравился. Он рассказал все чекистские и военные секреты (ой, много!); разоблачил перед журналистами преступления большевистского режима; охотно взялся за разработку плана по убийству Сталина (эта затея сорвалась по случайности).
Пообщавшись с Люшковым, японцы оценили его ловкий ум и работоспособность по достоинству. Определили на славную должность советника при штабе Квантунской армии, где он жил себе, не тужил – кажется, единственный чекист ягодинской и ежовской когорт, вышедший сухим из воды.
Семью, правда, ему спасти не удалось. Несмотря на условленную телеграмму, жену успели снять с поезда. Долго мордовали в тюрьме, потом расстреляли. Дочка сгинула в спецприемнике. Уничтожили и всех остальных родственников перебежчика.
Однако колобки долго горевать не умеют. Люшков преотлично жил в Дайрэне с японской любовницей, которую ему подсунула контрразведка. Кажется, все были друг другом довольны.
Закончилось всё очень интересно.
Летом 1945 года дела у японцев стали совсем паршивые. Империя из последних сил сопротивлялась американцам и ужасно боялась, что Советский Союз нарушит пакт о нейтралитете. В этой ситуации держать у себя личного врага Сталина было неразумно.
Когда советские войска перешли границу и разгром стал неминуемым, лисичка-сестричка решила, что колобка пора слопать. Начальник японской военной миссии Такэока получил приказ избавиться от компрометирующего субъекта и поступил согласно самурайскому кодексу: вызвал к себе «Рюсикофу-сан», объяснил ситуацию и предложил почетно застрелиться. Почетно стреляться колобок отказался (они этого не умеют), и тогда Такэока прикончил неискреннего человека без почета, а труп приказал сжечь, о чем и отрапортовал начальству.
Казалось бы, сказке про колобка конец.
Но мне как-то не верится, что прохиндей такого класса, объегоривший Ягоду, Ежова и самого Сталина, позволил бы себя сожрать мелкому японскому служаке. В рассказе Такэоки и его подчиненных есть одна странность. Вот зачем офицерам императорской армии было утруждаться и сжигать труп? Зарыли бы или бросили бы в реку. Кто 19 августа 1945 года, накануне краха, стал бы задавать вопросы и проводить расследования?
Ой, боюсь, наврали японцы начальству. Упустили колобка и побоялись сознаться.
Тем более, есть свидетель, который видел Люшкова в толпе на Дайрэнском вокзале садящимся на поезд.
Полагаю, что колобок покатился дальше и, возможно, вынырнул где-нибудь под другим именем. Ему было всего сорок пять. Пол-жизни впереди.
А как вам кажется – сбежал Люшков от японцев или нет?
Приключения колобка
У меня всегда вызывали особого рода любопытство люди повышенной живучести, стопроцентной непотопляемости и феноменальной приспособляемости. На свете встречаются прямо гении этакой акробатики. Их головокружительные кульбиты и сальто особенно впечатляют во времена потрясений и переворотов. Такой человечек в любую щель протиснется, вокруг любого дерева плющом обовьется, и от бабушки уйдет, и от дедушки. Всегда знает прикуп, всегда оказывается близ светила, которое в зените – но немножко сбоку, чтобы в случае чего вовремя спрятаться в тень.
При этом никакой загадки в этих существах нет. Их психологическая конституция элементарна, в чем и заключается ее прочность. У такой личности есть железный нравственный закон, с которого ее не собьешь: всё, что ей на пользу – Добро; все, что ей во вред – Зло. С такой установкой на свете живется легко и просто.
Один виртуоз-эквилибрист находится у меня в разработке для будущей книги, где он мелькнет периферийно, и рассказать о нем подробно не хватит места. А рассказать хочется, до того этот колобок румяный да укатистый. Впрочем, кто-то из вас про него наверняка слышал: товарищ Люшков Генрих Самойлович, он же Рюсикофу-сан.
Это был человек предприимчивый, безусловно одаренный, храбрый (впрочем тогда храбрых было много) - и абсолютно беспринципный, что в сочетании с звериным нюхом являлось непременным условием выживания в те опасные времена.
Генрих Люшков родился в нехорошем с точки зрения жизненных перспектив 1900 году. Вырос в турбулентном городе Одессе. Уже в семнадцать лет учуял, в какую сторону дует ветер, и сразу поставил на большевиков.
Паренек был бойкий, нахрапистый, с авантюрной жилкой. В двадцать лет стал комиссаром бригады, получил орден Красного Знамени – я же говорю, трусом он не был.
По окончании боевых действий армию почти всю распустили. Многие бывшие начальники оказались не у дел. (Мой дед, например, в 1922 году после демобилизации работал на заводе токарем). Но юный Генрих знал, на какую лошадку садиться, – и пристроился на самую правильную службу, в ЧК. Сначала бегал на небольших должностях, потом потихоньку вскарабкался. Умный был, работоспособный, незаменимый для начальства.
Поработал в «загранке» (это уже тогда было и выгодно, и престижно) – немножко пошпионил в Германии. Но главной жар-птицей для него стало покровительство непосредственного начальника и тезки Генриха Ягоды. Люшков вознесся вместе с наркомом на головокружительные высоты.
Отличился в следствии по делу об убийстве Кирова, сфальсифицировал еще несколько процессов, лично допрашивал Зиновьева и Каменева (знак очень высокого доверия со стороны руководства).
По сталинским законам периодической профилактики палаческого аппарата, Люшков должен был сгореть вместе со своим патроном. Однако тут случилось чудо номер один – Люшков уцелел. Единственный из всех ягодинских начальников управлений НКВД.
Он вовремя уловил своими чувствительными локаторами сияние новой звезды – товарища Ежова и сумел соскочить с тонущего корабля.
В 1937 году наш колобок укатился на Дальний Восток – стал там большущим начальником, полпредом НКВД. В то время это было самое важное из региональных управлений, поскольку врагом номер один у нас тогда считалась Япония. Ну а кроме того в нервные времена Большой Чистки находиться подальше от Москвы было и для здоровья полезней.
На Дальнем Востоке товарищ Люшков, по его собственному признанию, произвел 200 тысяч арестов; семь тысяч человек расстрелял; депортировал в Среднюю Азию корейцев – в общем, хорошо поработал.
Уж не знаю каким образом он, находясь в нескольких тысячах километров от московской банки с пауками, унюхал опасность раньше своего покровителя Ежова, но в июне 1938 года Люшков совершил трюк доселе небывалый. Получив срочный вызов в столицу «на ответственную работу в центральном аппарате», товарищ комиссар госбезопасности 3 ранга ответил энтузиастическим согласием, но отлично понял, что пришла пора укатываться и от дедушки. У него, впрочем, уже всё было спланировано.
Жена повезла больную дочку лечиться в Польшу. Люшков в своем Хабаровске дождался телеграммы с условным текстом «Шлю свои поцелуи», и провел отличную операцию по уходу через границу. Явился на заставу при всех регалиях, сказал, что у него встреча с секретным агентом на нейтральной полосе – и скоро оказался у японцев. Те прямо не поверили своему счастью: чекист такого уровня, три ромба, то есть по-ихнему генерал-лейтенант!
Японской лисичке-сестричке кицунэ колобок тоже очень понравился. Он рассказал все чекистские и военные секреты (ой, много!); разоблачил перед журналистами преступления большевистского режима; охотно взялся за разработку плана по убийству Сталина (эта затея сорвалась по случайности).
Пообщавшись с Люшковым, японцы оценили его ловкий ум и работоспособность по достоинству. Определили на славную должность советника при штабе Квантунской армии, где он жил себе, не тужил – кажется, единственный чекист ягодинской и ежовской когорт, вышедший сухим из воды.
Семью, правда, ему спасти не удалось. Несмотря на условленную телеграмму, жену успели снять с поезда. Долго мордовали в тюрьме, потом расстреляли. Дочка сгинула в спецприемнике. Уничтожили и всех остальных родственников перебежчика.
Однако колобки долго горевать не умеют. Люшков преотлично жил в Дайрэне с японской любовницей, которую ему подсунула контрразведка. Кажется, все были друг другом довольны.
Закончилось всё очень интересно.
Летом 1945 года дела у японцев стали совсем паршивые. Империя из последних сил сопротивлялась американцам и ужасно боялась, что Советский Союз нарушит пакт о нейтралитете. В этой ситуации держать у себя личного врага Сталина было неразумно.
Когда советские войска перешли границу и разгром стал неминуемым, лисичка-сестричка решила, что колобка пора слопать. Начальник японской военной миссии Такэока получил приказ избавиться от компрометирующего субъекта и поступил согласно самурайскому кодексу: вызвал к себе «Рюсикофу-сан», объяснил ситуацию и предложил почетно застрелиться. Почетно стреляться колобок отказался (они этого не умеют), и тогда Такэока прикончил неискреннего человека без почета, а труп приказал сжечь, о чем и отрапортовал начальству.
Казалось бы, сказке про колобка конец.
Но мне как-то не верится, что прохиндей такого класса, объегоривший Ягоду, Ежова и самого Сталина, позволил бы себя сожрать мелкому японскому служаке. В рассказе Такэоки и его подчиненных есть одна странность. Вот зачем офицерам императорской армии было утруждаться и сжигать труп? Зарыли бы или бросили бы в реку. Кто 19 августа 1945 года, накануне краха, стал бы задавать вопросы и проводить расследования?
Ой, боюсь, наврали японцы начальству. Упустили колобка и побоялись сознаться.
Тем более, есть свидетель, который видел Люшкова в толпе на Дайрэнском вокзале садящимся на поезд.
Полагаю, что колобок покатился дальше и, возможно, вынырнул где-нибудь под другим именем. Ему было всего сорок пять. Пол-жизни впереди.
А как вам кажется – сбежал Люшков от японцев или нет?
